Денис надвигается на нее, словно грозовая туча. Резко и уверенно – ни дать ни взять хищник, заприметивший уже раненную кем-то жертву, – он прижимает ее к шкафу в коридоре. Дыхание у него теплое и ровное, но не стоит обманываться и думать, что от него теперь дождешься помощи.
И все же Дарья находит в этом какое-то извращенное удовольствие – стоять так близко к мужчине, который никогда по-настоящему ей не принадлежал.
В конце концов, когда воздуха и пространства между ними не остается, Денис мягко привлекает ее к себе и щекой прижимается к ее уже темной макушке. Руками обхватывает Дарью за голову, и в этом жесте отчаяния она узнает себя.
– Я любил тебя, – отвечает Денис на заданный еще в машине вопрос. – Не так сильно, как любил другую женщину, но я любил. Сейчас это уже не важно.
«Для тебя – нет, – думает Дарья, не в силах произнести это вслух, – а для меня да. Иначе смысл жить?»
Он так близко, что в нем можно раствориться. И даже монстр внутри на какое-то время успокаивается, позволяя хозяйке в полной мере насладиться моментом.
Дарья понимает, что, несмотря на годы совместной жизни, двоих детей и кажущееся благополучие, они с Денисом никогда не были так близки, как сейчас. И скорее всего, никогда не будут.
– Лиза была права, – чуть слышно хмыкает Денис и отстраняется так, что Дарья видит его покрасневшие влажные глаза, – стоит надеть костюм, и так легко почувствовать себя человеком.
Он исчезает быстрее ветра, и спустя мгновение Дарья уже слышит, как он гремит посудой на кухне.
– А кто ты такой, если не человек? – спрашивает она его, показавшись в кухонном проеме.
Мягкий запах чайных листьев приятно щекочет ноздри.
– Это трудно объяснить.
– А ты попробуй, – настаивает Дарья. Она имеет право хотя бы знать, рядом с кем просыпалась все эти годы.
– Ладно. – Не оборачиваясь, Денис достает с верхней полки две узорчатые чашки и ставит их на поднос по обе стороны от заварочного чайника. – Ты можешь звать меня Велес. Это одна из теорий.
Дарья морщится:
– Теорий?
– Я же говорил, все не так просто. Такие, как мы, – часть мифов и преданий. Наши имена и порой даже наши обличия меняются в зависимости от того, кто в нас верит.
– Значит, одно из твоих имен – Велес?
– Я покровитель кое-каких животных, это верно.
Дарья быстро ищет информацию в смартфоне и, удовлетворившись описанием из «Википедии», кладет телефон на обеденный стол.
Разговор прошел до странного нормально. Дарью уже сложно чем-то удивить. И то, что некоторые вещи приобрели если не краски, то хотя бы примерные очертания, уже утешает.
Внезапно ей становится холодно. Она торопливо обхватывает себя руками и кутается в невидимую шаль. Завтра она будет беспокоиться о том, что же ей делать дальше, а сегодня она будет пить чай с черным шоколадом в компании своего необычного мужа.
Прежде чем отпить глоток горячего напитка, Дарья по-детски непосредственно протягивает вперед руку с чашкой. Денис понимает ее без слов. Он мягко касается кромки чашки Дарьи своей чашкой.
– За будущее, – говорит Денис.
Дарья слегка мотает головой и прячет улыбку за чашкой.
– За настоящее, – шепчет она еле слышно и только тогда прихлебывает чай.
Но Денис, конечно же, все слышит.
До того как Волчий пастырь стал тем, кем он является сейчас, он в отличие от многих богов был обычным человеком. Как и его отец, и отец его отца, а тот, в свою очередь, как другие его предки, он стал кузнецом. Он отрастил себе солидную бороду, за которой деревенские красавицы отчаянно пытались разглядеть вечно изогнутые в улыбке губы.
Но сердце его было отдано только одной девушке. К счастью, родители оказались не против их свадьбы, и все было улажено в считаные дни. Кузнец считал себя счастливейшим человеком на земле.
А чего еще желать? Его невеста хороша собой: щеки залиты нежным румянцем, в светлой длинной косе гуляет летнее солнце, а уж в этих голубых глазах так и вовсе можно утонуть.
Приданого за Дарьей почти нет, ибо отец ее обычный крестьянин, но кузнец тоже не из тех, кто гонится за чужими богатствами. На том и порешили: они поженятся в день, следующий за днем летнего равноденствия.
Но простые люди не знают, что на Купалу раз в тридцать лет Верлиока наконец может, согласно всем законам, спуститься на землю и забрать с собой одну душу. И боги, и само чудовище посчитали эту цену приемлемой, тем более что в противном случае человечество не обошлось бы малой кровью.
Так вышло, что в этот год Верлиока выбрал для охоты ту самую деревню, в которой живут кузнец и его нареченная. И чудовище, как и жених, быстро очаровался маленькой крестьяночкой. Только его привлекли не густая коса и не заливистый смех, а чистота Дарьиной души. Давно Верлиока не встречал столь аппетитной человечки.
Он подгоняет облако, на котором летит, к полю на краю села. Ставит огромную ногу на землю, и та под его весом содрогается. Ставит другую – и почва порядком проседает.
– Ну что, – говорит Верлиока сам себе и окидывает пространство единственным глазом, – отужинаем-с.
Дарья тем временем гуляет неподалеку: собирает ромашки и напевает под нос колыбельную, под которую когда-то бабуля укладывала ее спать. Следом за ней бежит ее подружка Драгомира с маленьким серым козленком на веревке.
Ни одна из девушек, конечно, не может ни видеть, ни коснуться Верлиоки. Поэтому тот подходит к Дарье, с трудом волоча гигантские ступни по росистому полю, и беспрепятственно протягивает в ее сторону темную волосатую ладонь.
В тот момент, когда он уже почти касается нежной кожи, что-то больно ударяет его в глаз. Чудовище рычит и обеими руками хватается за поврежденный орган.
– Ее ты не получишь, – раздается незнакомый низкий голос откуда-то снизу.
Верлиока несколько раз моргает и только затем видит мужчину в черной накидке и с дубовым посохом в руках.
– Что, – усмехается Верлиока, – хозяин занят? Присылает заместо себя челядь всякую.
– Я сам себе хозяин, – отвечает незнакомец и в подтверждение этих слов трижды ударяет посохом по влажной земле.
Налетает ветер, склоняет траву до самой земли и кружит, вертит в воздухе несчастную Дарью, ее подружку Драгомиру и даже ни в чем не повинного козленка. Верлиока пытается выхватить девушку из воздушного потока, но это все равно что ловить муху голыми руками.
Разозленный древний воин пробует растоптать человека с посохом, но тот оказывается быстрее молнии и проворнее ужа. Едва Верлиока успевает поднять ногу, как тот уже переместился на десяток саженей.
– Хорошо, – наконец успокаивается Верлиока, – чего ты хочешь? У нас с богами договор. Ты кто такой, чтобы встревать в наши дела?
