– О, у меня много имен. – Мужчина загадочно улыбается. – Одни зовут меня Белым царем, другие – просто Пастухом. Но я предпочитаю, чтобы меня называли Волчьим пастырем.
– А, – заметно расслабляется пожиратель душ, – это ты, служитель смерти и равновесия? Так мне без разницы: я не человек – меня эти ваши внутренние дела не касаются.
– Зато ее касаются. – Пастырь рукой указывает на воздушный поток, поддерживающий лишенную чувств Дарью. – И пока не пришло ее время умирать. Ее потомок должен вновь открыть для смертных ворота Беловодья, и если ты сейчас заберешь ее душу, то человечество будет обречено. Тени наводнят города и выпьют души простых смертных без остатка.
За разговором высшие не замечают, как на поляне появляется еще одно действующее лицо. Кузнец, шедший через лес к деревенскому старосте, не может поверить своим глазам, поэтому стоит, не в силах пошевелить и рукой.
Невесту свою он узнает сразу. Даже за толстой воздушной пеленой легко различить эти до боли знакомые черты.
– Вы кто такие? – Голос у кузнеца, конечно, не такой громкий, как у Верлиоки и пастыря, но ему все равно удается привлечь внимание небожителей.
– Ух ты, погляди! Человечишка.
Пастырь аж присвистывает.
– Мой тебе совет, юноша, – говорит он, – иди-ка ты домой и не мешай взрослым решать важные вопросы.
Другой бы крикнул: «Кого это ты тут назвал юношей?!» – но кузнец не из гордых. Он лишь решительно смотрит на незваных гостей из-под густых бровей и крепко сжимает губы.
– Я, – он называет свое имя, которое сам теперь уже и не помнит, – готов на все, лишь бы Дарью спасти. Скажите, что вам нужно, и я сделаю, только отпустите мою невесту.
– Невесту! – хохочет Верлиока. – Ты, наверное, хотел сказать, мой ужин?
Только нечеловеческая сила воли помогает кузнецу не ринуться в драку с этим огромным созданием.
Тем временем пастыря предложение кузнеца заинтересовывает:
– Готов на все, говоришь?
Кузнец кивает.
– Ну, тогда есть у меня к тебе предложение. Только подумай хорошенько, прежде чем в омут с головой кидаться. Ты, я вижу, мужик серьезный, но то, что я у тебя попрошу, вещь непростая.
– И чего же ты хочешь? Золота? – Воображение кузнеца не позволяет ему представить, чего еще может в этом мире желать человек.
Верлиока вновь смеется, словно большей глупости в жизни не слыхивал, но пастырь останавливает недруга одним движением руки:
– Тише, Верлиока. Мне кажется, мы с тобой разрешим вопрос мирным путем.
– Ну так валяй. – Верлиока плюхается на траву своим огромным голым задом и сосредоточенно принимается чистить зубы здоровой березовой веткой. – Только вы там не задерживайтесь: у меня и так времени в обрез.
– Ладно, – выступает вперед кузнец, – называй цену.
Он ожидает всего чего угодно: что пастырь попросит у него мехов или меда или заставит его выполнять какую тяжелую работу, – но то, что он слышит в итоге, вызывает у него только недоумение:
– Ты должен стать мной.
– Тобой? Что это за шутка такая?
– Понимаешь, – пастырь усталым движением снимает с головы капюшон и смотрит теперь прямиком на кузнеца, – я все-таки не божество. Нет у меня таких сил, чтобы вечность среди людей бродить. Моя жизнь давно прошла, а в этой работе нет никакой жизни. Мне бы успеть в Беловодье, пока ворота еще не закрыты.
– Ха, какой себялюб нашелся – настоящий человечишка, – закатывает глаза Верлиока, но никто его не слушает.
– А что ты забыл там, в этом Беловодье? – спрашивает кузнец.
– Если не попадешь в Беловодье, будешь вечно маяться по земле в виде тени самого себя.
Кузнец простодушно разводит руками:
– Ни слова из твоих уст, человек, не понимаю. Но раз так, будь по-твоему. Стану хоть жабой болотной, коли это спасет Дарьюшку.
В тот самый момент бесчисленные картины прошлого, настоящего и будущего проносятся перед глазами у кузнеца, у которого теперь другое имя. Он резко, болезненно вдыхает и чувствует, как внутри все не просто переворачивается – исчезает, растворяется в небытие.
Предыдущий пастырь вполне мог переложить свои обязанности на первого встречного, что он, в сущности, и сделал. Главное, чтобы тот согласился на все по доброй воле. Обманул? Да, в какой-то степени. Ведь это теперь кузнецу придется разбираться с Верлиокой, а он сам становится свободен от любых обязательств.
Прежде чем исчезнуть, он кладет полупрозрачную ладонь на острое колено Верлиоки и примирительно улыбается:
– Я же говорил, миром все решим. – И растворяется в воздухе.
· 14 ·
Еду, еду – нету следу
Весны в воздухе почти не чувствуется. Точнее, так: чувствуется все что угодно, но не весна. Чувствуются запах сырой земли и холодный ветер, а еще – тяжелые капли дождя, которые так и норовят забраться поближе к телу.
Ливень не прекращается уже второй день, словно какое-то наказание за совершенные человечеством грехи.
Дарья стоит у открытого настежь окна и невидящим взглядом смотрит сквозь стену дождя. Возможно, ей холодно, но холода, как и весны, она тоже не чувствует.
– Люблю грозу в начале мая!.. – раздается веселое за ее спиной.
Дарья не оборачивается. Она больше не помогает мужу надеть галстук и не кормит его кашей с фруктами на завтрак. Ей не то чтобы все равно – просто жаль времени, потраченного на кого-то ненастоящего. Теперь не перед кем щеголять в дизайнерских платьях и некого встречать горячим ужином.
Ей давно еще нужно было устроиться на работу. Сейчас бы стояла на своих двоих, а не опиралась бы на иллюзорный костыль.
– Я смотрю, у тебя сегодня хорошее настроение.
Она закрывает окно, и в квартире становится непривычно тихо. Близнецы уже одеты и ждут отца в коридоре: сегодня именно он повезет их в школу.
– Еще какое! – Денис на ходу заглатывает несколько виноградин из плетеной вазочки на столе. – Сдаем проект наконец-то. Еще месяц, максимум два – и пустим под аренду.
Неожиданно пришедшая в голову мысль отвлекает Дарью от картины проливного дождя.
– Я все хотела спросить: что вы там строите эдакое, что для тебя это такой праздник?
Денис по привычке целует жену в щеку, но губы его холодные и твердые.
– О, Дарья, тебе стоит почаще смотреть новости! Строим еще две «Подковы»: одна в Замоскворечье, другая в районе Басманного. Ты наверняка хоть раз видела – они по архитектуре довольно серьезно отличаются от соседних построек. Чудо, что нам вообще разрешили такую стройку!
Вот он: обычный работающий мужчина. Говорит о домах, чертежах и дедлайнах. Кажется, еще чуть-чуть – и можно подумать, что перед тобой все тот же Денис, за которого ты когда-то вышла замуж.
