Такой, правда, как в этом сне, она не была даже тогда: спокойной, с миролюбивой улыбкой на устах. Эту маму как будто подменили, и новая владелица тела зовет Дарью куда-то далеко, туда, где текут молочные реки и они вдвоем не будут ведать никаких забот.
Дарья уже готова ухватиться за протянутую руку, но вдруг начинает моросить мелкий дождь. Сначала капли лишь слегка колют кожу, но дождь быстро усиливается, и совсем скоро рубашка, в которой она заснула, мокрая до нитки и липнет вплотную к телу.
– Мама?
Но на месте матери уже кто-то другой. Дождь смывает верхний слой кожи, как краску, и на месте воспоминаний о родительнице появляется жуткое существо с красным лицом, чешуйчатым телом и ярко-желтыми змеиными глазами. Только вот смотрит чудовище все тем же знакомым взглядом, таким же, как прежде мать, и протягивает руку.
А потом Дарья разглядывает и хвост – совсем как тот, что видела у своей тени на стене. Длинный такой, с кисточкой на хвосте, как у льва, и бьет по лужам, будто плетка.
Голос все еще мамин:
– Ты ведь знаешь, чувствуешь ведь: обманет. Он тебе что угодно скажет, лишь бы ты за ним шла, как покорная овечка. Ну же, Дашенька, брось ты все это дело, иди со мной. Говорят, двери в Беловодье скоро снова откроются. Хватит строить из себя героя – ты ведь не такая. Ты…
Но договорить мать-монстр не успевает, потому что сон прерывается звоном бьющейся посуды.
– Артур, ну, е-мое! – доносится из кухни голос Дениса. – Просил же не бегать! Вот, разбили любимую мамину тарелку.
Дарья ошарашенно моргает, пока глаза окончательно не привыкают к темноте, и только затем заставляет себя привстать. После того как она заснула, Денис накрыл ее шерстяным пледом и выключил фильм. На журнальном столике перед диваном на дне прозрачной миски сиротливо тоскуют остатки попкорна.
Скинув с себя покрывало, Дарья на ощупь ищет тапочки. Как обычно, второй тапок загнали куда-то под диван, и приходится изрядно повозиться, чтобы его достать, да еще и с единственным источником света – слабым отсветом кухонной лампы.
Она входит на кухню как раз тогда, когда Денис бережно собирает с пола несколько крупных осколков. Их глаза встречаются, и он даже тепло ей улыбается. Дарья не может удержаться от ответной улыбки.
– Мама-мама, я не специально! – На Дарью ураганом несется один из близнецов. – Я не виноват! Это меня Олег толкнул!
Последнему, кажется, все равно, в чем его обвиняет брат. Худенький Олег с расширенными глазами, совсем как у оленя в свете фар, стоит у окна и смотрит на ночную улицу.
Не обращая внимания на мини-драму, развернувшуюся на кухне, Дарья подходит к сыну и обнимает его со спины. Олег ничего не говорит и вообще не шевелится, завороженный непрекращающимся дождем.
– Мама, когда он перестанет? – спрашивает мальчик с той самой наивной детской уверенностью, что взрослые знают ответы на все вопросы.
– Не знаю, родной. Тебе не нравится дождь?
– Мне кажется, как будто кто-то плачет. Кто-то большой и очень сильный, но он очень устал.
Краем глаза Дарья замечает, что Денис перестал собирать осколки и внимательно смотрит в их сторону.
– Почему бы нам всем не лечь сегодня спать пораньше? – с неожиданным энтузиазмом предлагает он.
– Ну па-ап, – ноет Артур, – у нас же каникулы…
– А мне на работу. Да и мама очень устала. Дайте ей хоть немного отдохнуть. У Маруси с утра экзамен, а после обеда она заберет вас на роллердром. Как вам такой план?
– Согласны-ы-ы! – отвечает Артур за двоих.
Странно, раньше близнецы вместе радовались подобным развлечениям, а теперь вместо стройного хора голосов слышен лишь возбужденный писк Артура. Дарья губами проверяет лоб сына: не заболел ли.
– Спокойной ночи. – Олег легко, по-обезьяньи, выпутывается из ее объятий и исчезает из кухни. Следом за ним пропадает и Артур.
Теперь Дарья острее чувствует беспомощность и одиночество. Руками обхватывает себя за плечи, крепко обнимает, таким образом пытаясь утешить себя, что все будет хорошо. И монстру внутри это не нравится: он ворочается с боку на бок и все никак не может найти удобное положение.
Некоторое время Дарья смотрит в пустоту – туда, где днем видна река и здания по другую сторону моста. Только сейчас все это скрыто за плотной пеленой непрекращающегося водного потока.
Далеко не сразу получается разглядеть чей-то нечеткий силуэт. Примерно на уровне их девятого этажа в воздухе парит какая-то огромная субстанция. Через запотевшее стекло можно увидеть только поникшие плечи и большие неуклюжие руки. Существо слишком большое, чтобы быть человеком.
А затем оно поворачивается и смотрит прямо на нее.
Его глаза светят в темноте ярче звезд. Двумя огромными яркими фонарями оно ослепляет Дарью так сильно, что она зажмуривается от неожиданности.
Проморгавшись, она различает его острые ушки и огромный чуть приоткрытый рот. Незнакомец явно не утруждает себя ношением какой-либо одежды или элементарным этикетом, потому что он даже не кивает в знак приветствия – просто пялится.
– А это… – начинает было Дарья, но Денис уже тут как тут: задергивает плотную штору прямо перед ее носом.
– Эй, ты что творишь?!
– Т-с-с, – просит Денис, даже не глядя на жену.
Он смотрит прямо сквозь занавеску, словно обладает волшебным рентгеновским зрением.
– Играешь в гляделки со шторой? – Дарья пытается вновь отдернуть занавеску, но скорее у нее получится сдвинуть с места скалу, чем Дениса.
– Я же сказал, тихо, – резко говорит он.
На мгновение Дарья теряет дар речи. Он никогда так с ней не разговаривал. Даже когда в последнее время они стали ссориться – если подобные разговоры вообще можно назвать ссорами, – он никогда не был так груб и так раздражителен.
К горлу подступает обида. Та самая, горькая, детская, в которой нет ни капельки разума, но которая преследует тебя, как верный пес в надежде на лакомство.
Она-то – вот дура! – всегда думала, что они не просто супруги – они партнеры, которые вместе решают любые проблемы и недоразумения. За все эти годы Дарье в голову ни разу не приходило, что, оказывается, в этой двойке она была даже не вторым капитаном – всего лишь пассажиром.
– Думаешь, оно мне что-то сделает? – не своим голосом спрашивает Дарья. Спрашивает скорее затем, чтобы кольнуть, нежели потому что действительно так сильно мечтает встретиться с этим монстром.
Но Денис не шевелится. Ни одна мышца не дрожит на его лице, взгляд сконцентрирован на плотной парчовой ткани.
Он оттаивает через маленькую вечность. Сначала отпускает руку, которой до этого держал шторы, а затем медленно выдыхает.
– Дело не в том, что оно может тебе сделать, – отвечает он на давно заданный вопрос, про который Дарья уже успела забыть, – а в том, что оно может сделать мне.
