Макияж, конечно же, приходится наносить заново.
В ее сердце пусто. Оно бьется рвано, быстро, но оно больше не бьется ради тех вещей, в которые она верила раньше. Платье чуть колется из-за многочисленных блесток, но выглядит потрясающе. Отражение в зеркале, уже не стесняясь, вертится перед ней в своем собственном темпе.
– Подожди, перестань, – раздражается Дарья, пытаясь нанести помаду, такую же красно-алую, как и наряд.
Удивительно, но руки почти не дрожат.
Когда звонит телефон, Дарья рефлекторно нажимает «ответить» и подносит смартфон к уху:
– Да.
– Дарья, это Маруся. Простите, пожалуйста, я сегодня не смогу. Прям совсем-совсем не смогу. У меня есть приятель, Пашка, очень хороший мальчик. Хотите, я его попрошу? Он очень ответственный, вы мне поверьте…
– Сегодня можешь не приходить. – Слова даются легче, чем ожидалось, но каждый звук все равно иглой впивается в сердце. – И завтра.
– А, мальчики у бабушки? – догадывается девушка.
В ее голосе слышится явное облегчение. Наверняка собралась куда-нибудь в клуб, или куда там сейчас молодежь ходит?
– Да-да, у бабушки. Прости, Марусь, мне срочно надо бежать.
Не дождавшись ответа няни, она сбрасывает звонок и вслепую набирает номер матери. Когда они в последний раз разговаривали вообще, уже и не помнит. Может, в мае, может, еще раньше.
Она бы могла принять, если бы трубку вообще никто не взял, но на другом конце провода механический голос быстро ее отрезвляет:
– Такого номера не существует, или номер набран неправильно. Пожалуйста, повторите попытку…
Дарья не дослушивает до конца и со злостью швыряет телефон на диван. Ну вот, в этом мире, похоже, ничего реального не осталось.
А потом на нее накатывают воспоминания. Пенящейся соленой волной подминают под себя, лишают кислорода и упрямо затягивают туда, куда ей возвращаться не хочется.
– …Мам, мы плетемся, как черепахи.
Голос матери сухой, почти без эмоций, но, как тонкая корочка льда на дороге, в любой момент готов треснуть и обнажить отчаяние.
– Стыдишься собственной матери?
– Нет, – врет девочка.
– Тебя бы в мое время, – вздыхает родительница. – Уж мой отец – царство ему небесное – выпорол бы тебя как следует. Твой бы не смог, он мямля…
С каждым мгновением сцены прошлого становятся все ярче, как будто кто-то снял их на дорогую камеру и теперь крутит в кинотеатре. Всего за триста пятьдесят рублей можно насладиться видом собственного бессилия.
Пятнадцатилетняя Дарья хотела другой жизни. Она мечтала о любящих родителях, о большем достатке. Засыпая, представляла себе картины невозможного будущего, где она – идеальная домохозяйка с двумя мальчиками-близнецами в счастливом браке за достойным мужчиной со стабильной работой. Она свято верила, что это – то, что ей по-настоящему нужно. Жизнь без серьезных проблем, простая, удобная, без лишней роскоши, но с возможностью иногда прикупить себе дизайнерский наряд и съездить в отпуск на экзотический остров.
Сейчас она помнит точно: мать не дышала. Она сломанной куклой наклонилась набок, удерживаемая только ремнем безопасности. Сверху, словно блестящая посыпка на торте, рассыпались мелкие осколки лобового стекла. Из уголка рта стекала тонкая струйка крови.
В то время, почти семнадцать лет назад, Дарья не была уверена, что вообще любит ее, эту свою отсталую по всем меркам мамашу, изо всех сил пытающуюся привить ей собственные комплексы. Даже находясь в машине в полубессознательном состоянии, Дарья – тогда еще просто Даша – ненавидела себя за то, что не испытывает такого горя, как должна была бы.
А еще она вспоминает пастыря. Черты лица все еще размыты, но она прекрасно помнит его длинные узловатые пальцы, крепко сжимающие деревянный посох. Так вот когда он приходит: в те моменты, когда меньше всего ждешь, когда больше уже не надеешься.
– Где этот чертов телефон…
Дарья хватается за лежащий на диване аппарат так быстро, что он выскальзывает, словно только что пойманная рыба. Сумев кое-как успокоиться, Дарья открывает поисковик и вводит ключевые слова: «магазин мужчина теракт».
Конечно же, результаты не заставляют себя ждать.
Денис ведь говорил ей больше следить за новостями. Порой подтрунивал над ней, что она живет где-то под лесным камнем. Дарья всегда оправдывалась тем, что не хочет знать ни о чем плохом, что происходит в мире. А стоило бы.
Она смотрит один видеосюжет, второй… Вот «Скорая» подъезжает к магазину, и, конечно, тело, которое они забирают, сплошь испещрено квадратиками, наложенными умелым монтажером. Уж Дарья-то прекрасно помнит, как выглядел этот бедолага сразу после того, как она вырвала его еще трепещущее сердце. Или, вернее будет сказать, закрепленную на теле бомбу вместе с сердцем.
А ведь ночами не спала, мучаясь от чувства вины. Еще совсем недавно она каким-то чудом сумела убедить себя, что стала кем-то вроде местного Бэтмена, а эта ситуация в магазине резко переметнула ее скорее к Джокеру. Она больше не знала, куда указывает ее моральный компас, – с этого момента он всегда указывал в пустоту.
В коридоре хлопает дверь.
– Ты готова? – кричит Денис.
Так странно слышать его голос, понимать, что он единственный из всех, кого она считала настоящими, действительно реален.
– Да, да, сейчас иду!
Она торопливо закрывает все вкладки, кидает телефон в изящный клатч, обитый черным сатином, и надевает купленные на прошлой неделе туфли того же оттенка, что и золотые узоры на платье. Остается небольшой штрих – плотная накидка из той же ткани и несколько простых колец из розового золота. Анна Сапковская в этом сезоне превзошла саму себя: коллекция вдохновлена старорусскими мотивами и на такой женщине, как Дарья, выглядит действительно по-королевски.
Все это время, пока она собирается, Денис смотрит на жену из-под полуопущенных ресниц. Он не торопит ее, не делает никаких комментариев, а просто терпеливо ждет, пока она закончит.
– Дети? – наконец спохватывается он, когда они оба уже готовы выходить.
– Спят, – не моргнув глазом, врет Дарья.
Вот что со временем в ней точно не изменилось: способность аккуратно соврать, когда это больше всего необходимо.
И он делает вид, что верит, хотя на самом деле в этом плане между ними ничего не меняется: каждый знает другого как свои пять пальцев.
На улице Денис раскрывает большой черный зонт и галантно приглашает Дарью пройтись до припаркованного неподалеку такси. Внешне спокойная, она подхватывает мужа под руку и следует за ним в дождливый июльский вечер.
– Ну и погодка, да? – заявляет вместо приветствия таксист, когда они уже сидят внутри на заднем сиденье. – Уже сколько льет, месяц? На моей памяти такого апокалипсиса никогда не было, а я за баранкой уже третий десяток.
