Ника не стала тянуть и спросила про Мию на следующее же утро.
– В прошлом году сюда приезжала моя землячка, Мия эр Валла, – обращалась она к преподавательницам. – Хотела стать авионерой. Вы ее не помните? Если у нее получилось, она должна была здесь учиться…
Ответы были односложными: «Нет».
И настолько решительно односложными, что это сразу давало понять: разговор лучше не продолжать и с дальнейшими расспросами не приставать.
Возможно, преподавательницы не помнили Мию именно потому, что она и правда не разбудила аэролит и не училась в летной школе. А родным домой написала, что стала авионерой, потому как не хотела выглядеть в их глазах неудачницей – вполне естественное желание, которое Ника легко могла понять.
Возможно, Мия не поступила в летную школу, и ей пришлось выживать как получится. А выжить в Сирионе в одиночку совсем непросто. Возможно, она сошлась не с той компанией, возможно, сделала плохой выбор… Словом, множество вариантов и множество объяснений.
Этим вполне можно было бы удовлетвориться и с чистой совестью рассказать Анселю, что преподавательницы летной школы не помнят и не знают никакую Мию эр Валла. Но что-то не давало Нике покоя. В коротких «нет» и в непроницаемых выражениях лиц преподавательниц ей чудилась какая-то фальшь. Но конечно, у нее могло просто разыграться воображение, вот она и выдумывает на пустом месте.
«Ах, если бы посмотреть официальные списки учащихся за прошлый год!» – подумала Ника, и стоило только этой мысли родиться в ее голове, как она поняла: все, теперь ей не будет никакого покоя до тех пор, пока она это не сделает.
Только как? Как объяснить в архиве, зачем ей это надо?
Вот будь у Ники уверенность красавицы Ванессы или даже хотя бы уверенность старательно подражающей ей бывшей подруги Вильмы, ситуация решилась бы просто: Ника пришла бы в архив и тоном, не терпящим никаких возражений, потребовала бы списки за прошлый год. Ее взгляд не выражал бы ни малейшего сомнения в том, что она, разумеется, получит требуемое, а в ее голосе и манере держать себя было бы столько уверенности, что это бы сразу отсекло лишние вопросы. Такая подача себя действовала на большинство людей обескураживающе, они считали, что раз девушка что-то требует, то имеет на это полное право. Но Ника полагала, что это умение – не приобретенное, а врожденное. Чтобы так себя вести, нужно родиться и вырасти в богатой и влиятельной семье, нужно с детства привыкнуть, что по первому твоему желанию тебе на блюдечке с каемочкой подадут все, что ты не пожелаешь. А у Ники ничего подобного даже и близко не было.
Значит, придется придумать другой способ.
После занятий Ника собрала всю свою решительность в кулак и направилась в архив. Пришлось немного поплутать: крыло Министерства полетов, отведенное для летной школы, было хоть и небольшим, но изобиловало коридорами, полускрытыми переходами и разными уровнями. Так, в архив вела узкая лестница в почти незаметном проеме. Она поднималась практически вертикально вверх, и если проходить мимо, не зная, куда она ведет, то можно было легко подумать, что это просто служебная лестница на крышу.
Архивариуса почти полностью скрывали полки с бумагами, папками и коробками.
– Здравствуйте! – произнесла Ника, стараясь пародировать манеру разговора Ванессы. – Мне нужно посмотреть кое-какие материалы!
Архивариус выглянула из-за полок, и Ника удивленно подняла брови – это оказался мужчина!
– А вы, простите?.. – Он намеренно не закончил вопрос.
– Я – учащаяся летной школы, – ответила Ника, с неудовольствием чувствуя, как ее голос теряет твердость и уверенность в себе.
Архивариус, невысокий мужчина, возраста примерно ее отца, с крошечным, словно игрушечным пенсне на кончике носа и в сером сюртуке с локтем, испачканным пылью, продолжал на нее смотреть.
– Хотела кое-что почитать для занятий по истории авионавтики, – пояснила Ника.
– И что же вас интересует в архиве из того, что вы не нашли в библиотеке? – удивился архивариус.
– Хотела узнать, нет ли тут дополнительных материалов о Кейве рей Линн, – ответила девушка, выдав первое пришедшее ей на ум имя – имя легендарной авионеры Арамантиды. – То, что написано в учебниках, – это, конечно, интересно, но… мало.
Архивариус снял крошечное пенсне и начал методично его протирать, щуря близорукие глаза на Нику.
– Материалы на рей Линн и впрямь есть, но почти все они под грифом секретно. Не сочтите, будто я имею что-то против вас лично, но пока вы – даже не авионера, лишь учащаяся, и потому никакого допуска у вас нет.
– А может, все-таки есть какие-то сведения, открытые для общего доступа? – с надеждой спросила Ника. Она уже заприметила в глубине стеллажи с многочисленными папками, снабженными бирками с указанием года, и предположила, что там могут находиться списки и дела на бывших учащихся летной школы. Ей бы теперь только пройти внутрь, а там она улучит минутку и заглянет в папку прошлого года…
«А возможно, – подало ей тут неожиданную мысль сознание, – заодно поищешь, нет ли в какой-то из папок за прошлые годы дела твоей матери».
Архивариус водрузил свое игрушечное пенсне на кончик носа, задумчиво пожевал губами и согласился:
– Есть.
И без дальнейших пояснений удалился в царство своих бумаг. Вернулся через несколько минут и выложил перед Никой папку.
– Вот.
– Что это?
– Это – материалы по Кейве рей Линн, которые незасекречены. Выносить нельзя, – тут же строго предупредил он и указал на крошечный столик возле входа. – Вон там можете посидеть и почитать.
Ника не могла скрыть разочарования – значит, внутрь ее не пустят. А ей нужно было попасть именно к стеллажам, а не сидеть за столиком снаружи. И все эти папочки – они ей без надобности. Но делать нечего, нельзя же совсем отказаться от материалов, которые принес архивариус, это наверняка вызовет у него подозрение. И потому Ника уселась за крошечный столик и открыла папку.
Внутри было несколько газетных вырезок с броскими заголовками: «Первый беспосадочный перелет через Туманное море!», «Авионера рей Линн открывает новые земли для Империи», «Трое против одного: Кейва рей Линн в одиночку сбивает три авиона вражеской Ревентины»…
На одной из пожелтевших страниц красовалась фотограмма героической авионеры. Изображение было зернистым, краска кое-где размазалась, но Ника все равно с жадным любопытством рассматривала картинку.
Воображение рисовало ей даму в годах, закаленную в огне сражений, с суровым лицом, на котором лежал отпечаток пройденных испытаний, и с пониманием собственной значимости в глазах, – только такой могла быть монументальная личность вроде Кейвы рей Линн. С фотограммы же смотрела довольно молодая еще дама, и в ней не было никакой суровости или осознания собственной легендарности. И все же было в этой даме что-то особенное. То ли в решительно вскинутом подбородке, то ли в уверенном взгляде, то ли в том, как свободно развевались пряди ее волос… А скорее всего, во всем сразу; у Кейвы рей Линн было открытое и положительно геройское лицо. Глядя на такие лица, веришь, что живешь в лучшей империи мира и что впереди – великое будущее. Глядя на такие лица, и сама хочешь стать лучше…
