— О ком ты говоришь?
— О твоей мачехе. Ты позволяешь ненависти превратить тебя в того, кем не являешься.
— Ты так наивна, Сибилла. — Он принялся яростно расстегивать рубашку, несколько пуговиц оторвались и упали на пол, но он не обратил на это внимания.
Сибилла вдруг почувствовала себя так плохо, что ее затошнило.
Должно быть, он почувствовал, как она страдает, и резко повернулся к ней. Он стоял, уперев руки в бедра, в распахнутой рубашке — прекрасный, как северный бог, и столь же опасный своей силой и непредсказуемостью.
Сибилла ощутила, насколько он здесь не на своем месте. Настолько, что казался нереальным. Она впустила в дом грозного великана и теперь расплачивается за это.
— Я бизнесмен и порой делаю жестокие вещи, чтобы оставаться там, где я есть.
Сибилла лишь покачала головой:
— Похоже, я совсем не знаю тебя.
— Да, может, и так. — Он скинул рубашку и выхватил из раскрытого чемодана свежую. — Но я не собираюсь тратить время и спорить об этом. Просто ты живешь в своем закрытом сказочном мирке, Сибилла. И он тебе подходит. И ты мне нравишься в нем. Но я не хочу, чтобы ты жила в этом мирке. Он может быть весьма неоднозначным и темным, и ты не в состоянии справиться с этим.
Он переодевался, и Сибилла поняла, что он собирается уйти.
— Так вот что случилось с твоим дедушкой?
Он продолжал застегивать рубашку, склонив голову.
— Он ускользнул в свой собственный сказочный мир, чтобы найти там покой в свои последние годы и спрятаться от твоего гнева.
— Даже не начинай, Сибилла…
— Возможно, ты этого и не видишь, но все, что ты сделал, зиждилось на желании наказать твою мачеху. Так ведь?
— О да, я построил свою многомиллиардную империю, только чтобы наказать Галину. Ты меня раскусила.
— Нет, я думаю, ты построил свой бизнес по той же причине, что мистер Воронов, когда решил поселиться в доме с фотографии. Чтобы обезопасить себя.
Ник помотал головой, словно услышал какую-то нелепость.
— Я не боюсь монстров в шкафу, Сибилла.
— Нет, потому что один живет у тебя в голове, разве ты не понимаешь? И ты никогда не избавишься от нее, пока не отпустишь.
— Не избавлюсь от кого?
Сибилла устало плюхнулась на кровать.
— Я винила себя много лет после того, как мои родители бросили меня. А потом встретила Саймона, и он показал мне, как люди, которые тебя любят, относятся к тебе. И лишь тогда смогла отпустить родителей…
При этих словах Сибиллы лицо Ника чуть смягчилось: по крайней мере он услышал ее, хотя не похоже было, что она сумела убедить его.
— Твой дедушка приехал в Эдбери, потому что оплакивает свою жену, и ты ему в этом помог — купил Холл, а когда стали происходить вещи, которые ты не смог контролировать, ты стал шуметь и угрожать людям. Ты был страшен, когда появился здесь, Ник. И заставил всех нас поволноваться.
— Я всего лишь защищал своего дедушку.
— Понимаю, но ему ничто не угрожало. Это ты сам так решил.
— Возле дома дедушки я обнаружил толпу незнакомцев, и дом оказался открытым для публики.
Но Сибилла не позволила сбить себя с толку.
— Об этом ты узнал бы, если ты удосужился поговорить с дедушкой. Так вот чего от тебя ожидать? Что ты спрячешь меня в доме, напичканном прислугой, и будешь уверен, что я в безопасности — в том мирке, в котором ты хочешь, чтобы я жила?
— Ты говоришь ерунду.
— Да? От чего ты защищаешь меня? От того, во что втянула тебя твоя мачеха? Все что ты сказал мне, характеризует тебя как холодного жестокого человека, обуреваемого жаждой мести.
— Да, такой я и есть.
Глаза его смотрели холодно и твердо. И впервые Сибилле стало страшно по-настоящему. Потому что она не могла быть с этим мужчиной. Она не знала, кто он такой.
Она сделала последнюю попытку:
— Ты ведешь себя так, словно имеешь абсолютную власть над людьми. Если ты разрушишь дело Марлы Мендес, ты нанесешь вред многим людям, но не Галине. Все, что она потеряет, — деньги, которые и без того ей не принадлежат.
Ее слова возродили в нем сомнения, которые он безжалостно давил, идя по этому пути. Но кое-что разрушило все доводы Сибиллы. Он смотрел на нее и вспоминал, как встретился с ней впервые. Тогда она была похожа на рождественского ангела. Сибилла жила в другом мире, где все смотрели друг на друга и руководствовались принципом: «Все, что ты делаешь, отразится на ближнем твоем». И поэтому старались поступать правильно. И он понимал, почему это важно для нее. Однако не мог убедить ее в своей точке зрения, а если поразмыслить — не очень-то и хотел. Он вообще перестал понимать, зачем он здесь…
Он застегнул свою дорожную сумку.
— Придет время, и лейбла Марлы Мендес не станет, как я и сказал. И больше обсуждать тут нечего. Это не твое дело, Сибилла. Это бизнес.
Она печально посмотрела на него.
— Куда ты?
— Похоже, что ты не хочешь, чтобы я остался. А в холодной постели я и так спал три недели, пока был на уральской шахте…
На следующий день, невыспавшаяся, в расстроенных чувствах, она все же провела две экскурсии по западному крылу Холла. После обеда отправилась в сторожку, где строители поставили новую входную дверь и соорудили пандус для инвалидов, переговорила с несколькими волонтерами. Домой вернулась поздним вечером.
Первое, что увидела, свернув на свою улицу, — внедорожник Ника. Настроение стразу стало еще хуже. Через несколько минут осознала, что сидит у дома в машине и не хочет выходить. День выдался длинный, тяжелый, вполне соответствующий ее расположению духа.
На крыльце показалась Катерина и призывно помахала рукой. Проклятье.
— Дорогая, Ник здесь, — сообщила она, когда Сибилла проскользнула мимо нее в дверь, бросила пальто и сумочку в коридоре. — Как дела в Холле?
— Готовимся открыть туристический центр в конце месяца.
Приблизившись вплотную к ней, Катерина прошептала ей на ухо:
— Ник на кухне. Флер играет наверху с Ксанти Миллер. Горизонт чист.
— Для чего? — растерянно заморгала Сибилла.
— Думаю, он хочет кое о чем спросить тебя.
В душе Сибиллы вдруг вспыхнул слабый огонек надежды, что добрый старый Ник вернулся, а вчерашний разговор — всего лишь страшный сон.
Ник сидел на кухне, которая в его присутствии словно сжалась, сделавшись совсем крошечной. На нем были костюмные брюки, ворот рубашки расстегнут, подбородок и щеки покрывала щетина — выглядел он неважно. Все его внимание было сосредоточено на телефоне. Чем это он занимается? Работает над планом разрушения чужих жизней?
