Я попятилась, но опоздала. Пространство заискрилось и вспыхнуло сотней лучиков с размытыми контурами. Фикус померк, мир завертелся с такой скоростью, будто меня нещадно вращали на крутящемся стуле. Воздух потяжелел и навалился сверху, заставив возненавидеть всех людей в зале.
– Осторожнее, – предупредил знакомый голос.
Я почувствовала неожиданную опору и поняла, что меня придерживают за талию. Мужчины отошли на приличное расстояние вместе с громкой девицей, и в углу снова стало спокойно. Назойливая энергия рассеялась, в голове прояснилось.
– Руки убери, – потребовала я, сообразив, кто находится рядом.
– Ой, да пожалуйста, – хмыкнула Кира и отпустила меня. – Какие мы злопамятные.
Я отстранилась от нее и прижалась к стене, жадно ловя ртом воздух. Кира явно не собиралась уходить. Стояла на том же месте и смотрела на меня с любопытством. Моя несостоявшаяся подруга, очередная глупая ошибка, кусочек гнетущего прошлого. Как сказал Влад, безоговорочная победа в номинации «Разочарование года». Он попал в точку. Выразиться точнее невозможно.
Хоть Кира и оделась под стать местной публике, было видно, что она не отсюда и не жаждет влиться в элитное общество. В ее облике царили равнодушие и легкая небрежность. Каштановые кудри выбились из сложной прически и спадали на спину, бант на коротком персиковом платье был завязан по-детски неровно.
– Ты в порядке? – спросила Кира. Заботливо спросила, с мягкой интонацией. Таким тоном уговаривают котенка вылезти из-под дивана.
– Тебе больше негде постоять?
– Давай я отведу тебя в библиотеку. На банкетах у Зорьевых всегда полно народа. А в библиотеке никого не бывает, хозяева не терпят в ней посторонних.
– Оставь меня в покое.
– Лейка… Можешь злиться сколько угодно, но устраивать прилюдный акт мазохизма ни к чему. Пойдем, это недалеко.
Кира решительно взяла меня за руку и потянула за собой.
– Я жду Михаила! – запротестовала я.
– Без проблем. Передам ему, что ты в библиотеке. Могла бы сама догадаться в толпе не бродить.
Возразить было нечего, к тому же изначальный план состоял именно в том, чтобы где-нибудь уединиться. Библиотека вполне подойдет.
Я высвободила свою руку и последовала за Кирой. Мы вышли из зала с другой стороны и поднялись по лестнице. Народа на втором этаже было немерено, и часть пути я прошла, держась за стену. Кира не предприняла новых попыток мне помочь, лишь замедлила шаг и поправила очки. Библиотека оказалась в конце длинного коридора, за массивной дверью из красного дерева. Кира хитро повернула ручку – чуть вбок и резко вниз. Перед тем как перешагнуть через порог, я поняла, что еще одной неприятной встречи не избежать. Отступать было поздно и глупо, ведь мое приближение тоже заметили.
Кира прикрыла дверь. Паша невозмутимо перелистнул страницу, даже не взглянув на нас. Так и остался подпирать вместительный книжный шкаф, что тянулся во всю стену.
– Что ты тут забыл? – недовольно поинтересовалась Кира.
– Гениальный вопрос, – ответил он, не отвлекаясь от книги. – Это единственное спокойное место в доме. Где я, по-твоему, должен быть?
Она сердито посмотрела на него и стукнула каблуком по паркету. Если эту экстремальную шпильку в добрых пятнадцать сантиметров вообще можно назвать каблуком. Кира любила сполна компенсировать свои мнимые недостатки, будь то невысокий рост или слабый дар.
Паша захлопнул книгу и поставил ее на полку. Наши взгляды на мгновение пересеклись, но я быстро отвернулась. Десятки потертых изданий были расставлены аккуратно и с любовью. На столе со старинной лампой громоздились подшивки газет. Рядом, в кресле притулилась покосившаяся стопка журналов. Пахло старой бумагой и пылью, сверху лился приглушенный свет. Было довольно прохладно и тихо.
– Справа есть вторая комната. – Паша кивнул на незаметную дверь в углу.
– Счастье, радость! – едко отозвалась Кира.
Мне показалось, что я перенеслась в годы обучения в психологическом центре. Тогда они общались точно так же. Могли бы уже и повзрослеть, к тридцати-то годам.
Паша ухмыльнулся, в знакомой типично розалиевской манере. У него было много общего с матерью, даже слишком. Особенно это касалось внешности и природного магнетизма. Повышенная экспрессия мистическим образом уживалась с рассудительностью, которая досталась ему от отца. Надо сказать, Николай Левицкий мне нравился. Серьезный мужчина, тактичный, крайне неразговорчивый. Успешный бизнесмен, основатель крупного банка. К супруге относился нежно и трепетно, в жизнь детей не вмешивался. Паша старался брать с него пример, но все портило тяжелое бремя сарказма. Унаследованную от Розы способность обидеть одной репликой он довел до совершенства.
Кира кинулась к двери во вторую комнату и дернула ручку. Напористо, с нажимом, затем настойчивее. Та не поддавалась.
– Не открывается, – уныло протянула Кира.
– Беда, печаль! – передразнил ее Паша.
Она вспыхнула яростью и приготовилась ответить. Я не выдержала:
– Вам что, по двенадцать лет?
Оба промолчали, но намека на угрызения совести в них не проскользнуло. Впрочем, искать у этих двоих совесть нелепо. Проще найти смысл в мультиках Влада.
Я приблизилась к двери и повторила Кирины попытки. Безрезультатно.
– К черту ее, – заключила я. – Раз уж мы все неожиданно встретились, поговорим о жизни. Вдруг весело проведем время?
Паша моментально отлип от шкафа.
– Я вам открою.
Подошел к нам и с силой толкнул дверь. Она жалобно скрипнула и отворилась. В полумраке маленькой комнаты я с трудом разглядела чей-то силуэт.
– Там кто-то есть, – констатировала я.
– Нет там никого, – возразил Паша, и был полностью прав. Рядом не было энергетических отпечатков, кроме наших трех.
Я шагнула вперед, нащупала выключатель. Лампа на потолке щелкнула и загорелась неуверенным рассеянным светом. В кресле посреди комнаты, боком ко входу, сидел грузный мужчина в мятом костюме, устало склонив голову к груди. Вытянутые вперед ноги упирались в массивный книжный шкаф. Казалось, гость сбежал с банкета и уснул в библиотеке, но я готова была поклясться, что его с нами нет. И чему верить, глазам или чувствам?
– Ну вот, – хмуро сказал Паша. Как-то очень хмуро, совсем без иронии. – А я-то думал, здесь будет скучно.
Я с опозданием сообразила, что мужчина мертв. Совершенно пустая и безжизненная оболочка, мертвее не бывает.
Кира вгляделась в его лицо. Ее ярость утихла, на смену пришли растерянность и замешательство.
– Да вашу же ж мать… – обреченно простонала Кира.
Стало ясно – она его знает.
Глава 3
Кира
