В условиях глобализации лихорадка растрат не ограничивается государственными структурами. Теперь она перекинулась и на международные организации — общепризнанную утечку времени и усилий, — не приносящие пользы никому, разве что тем, кто в них работает. Поскольку такие ведомства находятся вдали от налогоплательщиков, которые их финансируют, они фактически оказываются вне сферы государственного контроля, и, как следствие, здесь мы наблюдаем еще меньшую прозрачность бюджетов и еще более расслабленное отношение к рабочим планам.
Другой типичный пример — сфера высшего образования и академические круги. Студенты платят все более крупные суммы ради поступления в университет, где их будут обучать преподаватели, которые очень мало времени и сил вкладывают в преподавание и научное руководство, поскольку бесконечно заняты публикацией невразумительных статей и погоней за правительственными грантами, без которых невозможно подняться по служебной лестнице. В условиях свободного рынка ученым пришлось бы преподавать и писать так, чтобы студенты действительно получали прикладные знания. Но в наши дни большинство научных работ читают лишь в узких академических кругах, где коллеги дают друг другу положительные отзывы ради получения грантов. Неудивительно, что исследовательская объективность давно уступила место групповому мышлению и политической солидарности.
Пожалуй, самая популярная и влиятельная работа по экономике за весь послевоенный период была написана лауреатом Нобелевской премии Полом Самуэльсоном. В
главе 4
мы уже упоминали о том, как Самуэльсон предсказал тяжелейшую рецессию по окончании Второй мировой войны, тогда как в действительности за ней последовал небывалый расцвет американской экономики. Но это еще не все, Пол Самуэльсон — автор самого популярного вводного курса в экономическую теорию за всю вторую половину ХХ века, который за 60 лет разошелся миллионным тиражом
[118]
. Дэвид Леви и Сандра Перт сравнили различные издания этого учебника и обнаружили, что Самуэльсон неоднократно представляет советскую модель экономики как более благоприятную для экономического роста
[119]
. В четвертом издании учебника (1961 год) он предсказывает, что экономика СССР должна обогнать американскую в период между 1984 и 1997 годами. Этот прогноз повторялся в каждом новом издании со все большей степенью уверенности; менялись лишь выкладки насчет того, когда именно СССР наконец догонит и перегонит США. В тринадцатом издании, которое легло на студенческие столы в 1989 году, когда Советский Союз уже трещал по швам, Самуэльсон и его соавтор Уильям Нордхаус писали: «Экономика СССР — живое доказательство того, что, вопреки утверждениям многочисленных скептиков, социалистическая плановая экономика может вполне успешно функционировать и даже процветать»
[120]
. Нужно отметить, что эта оценка — не единичное явление. Подобные утверждения можно найти в нескольких изданиях второго по популярности американского учебника по макроэкономике, написанного Кэмпбеллом Макконнелом, да и в других работах. Всем студентам, которые изучали экономику во второй половине ХХ века по американским программам (то есть в большинстве университетов мира), внушали, что социалистическая модель эффективнее для организации экономической деятельности. Даже после распада СССР и краха социалистической системы университеты мира продолжают использовать те же учебники. Из них просто убрали громкие заявления об успехах советской экономики, но в целом их методология и экономическая картина мира никогда не ставились под вопрос. Почему же столь явно скомпрометированные методы прогноза до сих преподаются в университетах и почему кейнсианская теория, столь наглядно опровергнутая самой жизнью — экономическим бумом после Второй мировой войны, застоем семидесятых, распадом Советского Союза, — не выброшена из учебных программ? Нынешний светоч кейнсианской школы, Пол Кругман, однажды даже написал, что вторжение инопланетян было бы весьма благотворно для экономики, поскольку заставило бы правительства всего мира увеличить расходы и мобилизовать ресурсы
[121]
.
В экономической системе свободного рынка ни один уважающий себя вуз не стал бы предлагать студентам откровенно ложные и абсурдные теории, поскольку стремился бы вооружить их практически полезными знаниями. Однако в академических кругах, развращенных государственными дотациями, учебная программа вырабатывается не в соответствии с реальностью, а в согласии с линией правительства, раздающего гранты. А правительства в наши дни нежно любят кейнсианскую школу абсолютно по том же причинам, что и в 1930-е годы: она идеально оправдывает их собственное обогащение и постоянное расширение полномочий.
Можно привести в пример и другие области современного научного знания, где практикуются те же принципы: государственное финансирование полностью монополизировано узкими группами единомышленников, разделяющих некую идеологическую платформу. В этой системе невозможно получить должность или грант благодаря выдающемуся вкладу в науку, здесь требуется совсем иное — продвижение взглядов и идей спонсора. Учитывая, что главный спонсор один (государство), о свободной конкуренции идей и теорий речь не идет. Академические дискуссии сводятся к частным вопросам, понятным только специалистам в узкой сфере, причем все участники данных дебатов на удивление единодушны в одном: для того чтобы они могли и в дальнейшем дискутировать о мелочах и деталях, им нужно регулярно выделять государственные средства. Такие дебаты фактически не имеют отношения к реальному миру за стенами университета, а научные статьи практически никто не читает, кроме тех, кто пишет их ради получения финансирования. Однако государство продолжает выделять средства «на развитие науки», поскольку в наше время не существует механизмов, сокращающих финансирование ввиду отсутствия наглядного практического результата.
Когда общество пользуется твердыми деньгами, банковское дело становится нужным и продуктивным ремеслом. Банкиры выполняют две функции, необходимые для экономического процветания: хранят и преумножают активы в виде депозитов, а также оценивают степень риска и согласуют сроки погашения кредитов. Сами банкиры при этом получают долю от прибыли в случае успешной работы, но при неудаче лишаются вознаграждения. Таким образом, на рынке остаются лишь профессионалы своего дела, а остальные не выдерживают конкуренции. При использовании твердых денег нет проблем с ликвидностью в случае разорения банка, поскольку любой банк держит у себя все вклады и инвестирует в проекты с тщательно согласованными сроками погашения. Иными словами, неликвидность сама по себе уже равна неплатежеспособности, поэтому не существует системного риска, из-за которого банк мог бы стать «слишком большим, чтобы позволить себе лопнуть». Разорение банка — проблема акционеров и кредиторов, и только.
