– Похоже, вы удивлены.
– Да. Вернее, озадачена. – Она считалась прекрасным администратором, хотя, возможно, не о такой работе мечтала, пусть и справлялась хорошо. – Почему вы не написали мне по электронной почте, не пригласили на собеседование? – Явиться сюда лично ради этого как-то уж чересчур.
– Я думаю, это в высшей степени разумно. Люблю внести элемент неожиданности, он позволяет увидеть, что я получу.
Темные глаза Рафаэля остановились на лице Коры, и она с трудом удержалась, чтобы не начать ерзать на месте. От пристального взгляда у нее возникло ощущение неловкости. Кора слишком хорошо понимала, что не идет ни в какое сравнение с красотками, которых он привык видеть рядом с собой. Особенно сейчас – в забрызганных грязью джинсах, грубых туристских ботинках и толстовке, с убранными в хвост рыжими кудрями, торчащими во все стороны. И все же она заставила себя выдержать его взгляд, ответив прямым ледяным взглядом.
– Или не получите, – заметила она.
– Значит, не хотите работать у меня?
Проглотив инстинктивное «нет», уже готовое сорваться с языка, Кора постаралась думать трезво. Неужели она наконец научилась не говорить первое, что приходит на ум? Сколько раз мать вздыхала и недовольно морщилась оттого, что младшей дочери не хватало умения вести себя в обществе?
Все детство она только и слышала: «Почему ты так не похожа на сестру?» Действительно, почему?
Кору это всегда занимало. Почему жестокая судьба наградила сестру-двойняшку красотой, живостью и прочими достоинствами, а она получилась невыразительной и незаметной? Бледная тень Кейтлин.
Словно вспоминая об этом, она прихватила упавшую вперед прядь волос и посмотрела на нее. Морковно-красная, тогда как у Кейтлин волосы красивого золотисто-рыжего оттенка, игравшего на свету волшебным блеском. Если бы сестра сидела сейчас здесь, она наклонилась бы вперед, очаровывая Рафаэля Мартинеса улыбкой, грудным голосом и глубоким декольте. Вынудила его рассказать все в подробностях, а потом отказалась, но так, чтобы отказ прозвучал совсем необидно.
Ладно. Кейтлин здесь нет, а Кора не желает работать у Рафаэля. Интуиция подсказывала, что он столь же губителен для нее, как и собственная семья. Семью не выбирают, зато работодателя – вполне.
– Я ценю ваше предложение, но не думаю, что с моей стороны правильно его принять.
– Почему? Я ведь даже не объяснил, о чем идет речь.
– Это не важно. Честно говоря, мне не хотелось бы попусту тратить ваше драгоценное время.
Господи, только бы слово «драгоценное» не прозвучало слишком саркастически.
– Но это мое драгоценное время.
Его брови поднялись, темные глаза смотрели скорее насмешливо, чем обиженно. И он вдруг улыбнулся. От такой улыбки, без сомнения, потеряло голову несметное количество женщин. Господи помоги. Однако Кора знала истинную цену подобных улыбок. И на самом деле ее интересовало, зачем Рафаэль тратит эту улыбку на нее.
Фитилек любопытства вспыхнул, но она его потушила. Он, без сомнения, ждал, что она станет лезть из кожи вон и умолять принять на работу. Самоуверенный гордец.
– Я это оценила, но мое драгоценное время тоже тратится попусту. – Улыбнувшись приторно-сладкой улыбкой, она встала. – Простите, но ваше предложение меня не заинтересовало.
А этот тип продолжал сидеть. Даже с места не сдвинулся.
– Поверьте, Кора, то, что я имею в виду, вас наверняка заинтересует.
Его несокрушимая уверенность задела ее за живое.
– Послушайте, я согласен с тем, что ваше время драгоценно, и готов хорошо за него заплатить.
Кора уставилась на него, услышав под мягкими, шелковыми нотками стальную твердость и увидев, как напрягся его подбородок. Несмотря на решимость, интуицию и здравый смысл, ее любопытство почти пересилило. Очевидно, для Рафаэля это важно, но Кора, хоть убей, не могла понять, почему. Административный персонал стоит пятачок пучок. И тем не менее он собирался оплачивать ее время.
Мозг подал сигнал-напоминание о том, что ей нужны деньги.
– Никаких обещаний. Я выслушаю вас, а потом, если работа не заинтересует, скажу «нет».
– Идет.
Это сработало. Честно говоря, сказав «нет», она испытала бы определенное удовлетворение. Приятно хоть немного сбить с него спесь.
– Хорошо. Пять сотен за час моего времени. – Совершенно немыслимая сумма, но Кору это не смутило. Если бы он ушел, она бы даже испытала облегчение. Почти.
– Я дам вам пять тысяч за день.
– За день? – У Коры снова отвисла челюсть.
– Да. Завтра в девять утра заберу вас из «Кавершем». Увидимся завтра.
Какая-то часть ее существа рвалась сказать «забудьте». Но здравый смысл прикрикнул, что нельзя отказываться от удачи в пять тысяч фунтов. А подозрительность шептала, что этой встречей дирижирует он. Правда, было еще кое-что, в чем не хотелось признаваться, а в ней бурлил дурацкий восторг предвкушения.
Он обернулся:
– И не забудьте взять паспорт.
Рафаэль Мартинес остановил машину перед «Кавершем Кастл Отелем» и на секунду задумался, не сошел ли с ума, не провальная ли это затея.
Нет. Он решительно стиснул зубы и сжал руками руль. Это лучшее, что он может предпринять, единственный способ склонить дона Карлоса де Гусмана герцога де Аиса продать виноградник.
Поправка. Единственный способ склонить дона Карлоса де Гусмана герцога де Аиса продать виноградник Рафаэлю Мартинесу. Дон Карлос относился к нему с презрением, хотя даже не подозревал, кто он на самом деле.
В голове эхом звучал голос дона Карлоса: «Я не люблю иметь дело с такими людьми, как вы, Рафаэль».
Его захлестнула ярость.
Ладно, это мы еще посмотрим. И очень скоро, дедуля. Очень скоро. Вкус грядущей мести доставлял удовольствие, хотя вкус реальной мести был бы еще лучше. Густой, яркий и слегка пряный, как «Риоха», которую делали на виноградниках фирмы «Мартинес».
Однако не стоит забегать вперед. Сейчас нужно уговорить Кору поучаствовать в его плане. То, что он ей не нравится, более чем очевидно, и единственной видимой причиной этого Рафаэль считает свое происхождение. В глазах леди Коры Дервент и дона Карлоса он олицетворяет собой образчик безродного выскочки нувориша.
Да, они могут сколько угодно презирать его деньги, но, несомненно, именно деньги решают все. Вчера вечером Кора, очевидно, хотела послать его ко всем чертям, но ее явно остановила мысль о барыше.
Выглянув из окна машины, он увидел ее сквозь пелену моросящего дождя. На ней был темно-синий брючный костюм, как ему показалось, скроенный специально для того, чтобы скрыть все достоинства, и изящные синие лодочки. Она выглядела никак.
