Из груди Коры вырвался легкий вздох, и она облегченно откинулась на спинку сиденья.
– Ладно. Уговорили. Но раз уж мы играем открыто, не ждите, что я паду к вашим ногам или непременно захочу у вас работать.
– Принято. Люблю, когда мне бросают вызов.
А сейчас речь шла о чем-то из ряда вон.
Глава 2
– Вы арендовали частный самолет? – Кора обвела взглядом интерьер самолета, и у нее снова возникли большие сомнения. Зря согласилась. Не может быть, чтобы он устроил все это, чтобы предложить ей работу администратора. Факт.
В ее голове мелькали безумные мысли: а вдруг он член банды наркоторговцев и пытается ослепить своим богатством, чтобы втянуть в преступный бизнес? Может, его совместное предприятие лишь прикрытие, а он член испанской мафии?
А может, стоит унять не в меру буйное воображение.
– Вас что-то беспокоит?
– Да!
Проблема в том, что вихрь эмоций, к несчастью, связан не только с ее нездоровой реакцией на происходящее. С первой минуты, когда вчера увидела Рафаэля Мартинеса, Кора чувствовала постоянное беспокойство и нервозность. Пара часов, которые она провела в Сети, пытаясь больше разузнать о нем, видимо, тоже не помогли, лишь убедили в том, что его образ непрерывно ее преследует.
– Никто не нанимает частный самолет для того, о чем вы говорили.
– А я нанимаю. Иначе мы бы потратили весь день, чтобы добраться до Ла-Риоха.
Нет, не то. Рафаэль произносил испанские слова, и это вызывало какое-то странное ощущение внутри. Коре пришлось сделать усилие, чтобы твердо стоять на полу. Значит, он хорошо говорит по-испански? Что в этом особенного? Он владеет виноградником в Испании и, насколько она знает, испанец.
Ее изыскания не дали четкого ответа на этот вопрос, лишь подтвердили то, что знают все: Рафаэль Мартинес вундеркинд, ставший миллионером уже к двадцати годам. И еще он разработал приложение, которое произвело революцию в мире бизнеса. Однако сейчас это ее не интересовало.
– Но это стоит… не говоря уже про углеродный след…
– Я не каждый день летаю на частном самолете и все знаю про углеродный след. Кроме того, знаю пилотов, работающих на эту компанию, и то, как красив этот самолет, знаю механиков, которые его обслуживают. И мне доставляет удовольствие роскошь не толпиться в очереди в аэропорту, не прыгать с рейса на рейс и не брать машину. Мне нравится сознавать, что ни один репортер, гоняющийся за знаменитостями, меня не выследит и не раструбит в прессе о том, куда я летаю.
Его слова возымели действие. Кора тоже не слишком любила, когда ее узнавали. Родные знали, что с ней все в порядке, но не знали, где она и что делает, и в данный момент ее это очень устраивало. Ей потребовалось время, чтобы зализать раны. Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов самолюбие. Когда она в следующий раз увидится с родителями, неплохо бы отдать им хотя бы часть денег, которые она должна.
Рафаэль Мартинес дает ей пять тысяч фунтов, так, может, не стоит упрекать его в использовании частного самолета? Особенно когда она тоже пользуется.
– Хорошо. Просто неудобно, что, возможно, вы потратили столько денег попусту.
Когда рев моторов возвестил о том, что они взлетают, он уселся в кресло, вопиюще роскошное, из кожи шоколадного цвета.
– Почему вы так упорствуете в своем нежелании работать у меня?
Резонный вопрос. Но ответить на него непросто.
Вы слишком красивы, слишком самоуверенны, слишком успешны, слишком опасны.
Несмотря на справедливость слов, звучали они глупо. Да еще гоночные машины, частные самолеты, а хуже всего его аура, с каждой секундой внушавшая все большее беспокойство.
– Я очень хорошо знакома с бизнесом Кавершемов, и мне нравится работать у Этана и Руби. Мои обязанности ограничены внутренними процессами в компании. К тому же я совершенно ничего не смыслю в виноделии.
Она, прищурившись, посмотрела на него, недоверчиво качавшего головой.
– Очень мило, Кора, очень любезно. А теперь назовите настоящую причину. Давайте я переведу гонорар на ваш счет прямо сейчас, чтобы вы чувствовали себя спокойно и могли свободно говорить мне в лицо все что угодно.
Кора почувствовала, как вспыхнули щеки.
– В этом нет необходимости.
– Тогда скажите правду. Без обиняков. Я в состоянии это вынести. – И снова эта улыбка, легкий изгиб губ, говоривший об уверенности в том, что он одержит над ней верх. – Как я могу надеяться уговорить вас, если не знаю, что мне противостоит?
– Ладно.
Хочет прямоты – он ее получит. В конце концов, она не обязана вести себя как леди. Рафаэль сам дал ей карт-бланш на откровенность. Уж лучше пусть поймет, что нежелание работать у него искреннее и неизменное. Этот человек явился получить то, что хочет, и по какой-то необъяснимой причине хотел Кору Брукс, а не леди Кору Дервент.
На секунду эта мысль захватила ее, хотя и таила в себе море соблазна.
Пора прийти в себя, доказать Рафаэлю и самой себе, что она не намерена называть его боссом. Никогда. Кора всю жизнь провела в окружении таких, как он, и за последние несколько лет, когда работала на своих родителей, поняла, каково это.
– Мне не нравится, что вы считаете, будто ваше богатство дает вам право на…
По лицу Рафаэля пробежала тень.
– Право на что?
– Право иметь все, что захотите: гоночные машины, частные самолеты, роскошных женщин, нескончаемые привилегии. Мне не нравится ваше чувство превосходства.
– Богатство дает мне право иметь то, что я могу себе позволить, если это не подразумевает чего-то незаконного и не причиняет вреда другим. – Теперь на его лице не было ни намека на улыбку, попытку пустить в ход обаяние, очаровать.
– Оно не дает вам право считать себя выше других.
Как, впрочем, родословная ее семьи не дает такого права ее родным.
– Я не считаю себя выше других.
– Но вы считаете, что имеете право.
– На что? На то, чтобы купить спорткар? Нанять частный самолет? Да.
– А женщины? – Это претило Коре больше всего. – Они существа из плоти и крови, а не из углеродного волокна или титана.
– Я осведомлен.
От его довольной ухмылки у нее зачесались руки.
– Понятно, но все равно вы смотрите на них как на машину или самолет. Некий аксессуар.
Сколько раз Кора видела фотографии Рафаэля под руку с разными моделями и знаменитостями.
Он открыл рот, снова закрыл, на резких скулах выступил слабый румянец.
– Я не смотрю на женщин как на аксессуары.
Ага!
