Вот, значит, как. Теперь, значит, она для них как заразная. И ведь знают же прекрасно, что Лиза не виновата, это только та обжаренная майорша бросила обвинение наугад. Знаем мы этих, из полиции, им лишь бы побыстрее дело закрыть.
Ладно, раз ни от кого поддержки тут не дождаться, будем спасать себя сами.
Лиза немного выждала и прошла к гримерке Анны Коготковой.
Судя по словам Радунского, это было последнее место, где ее видели.
Однако на двери гримерки уже была наклеена бумажка с печатью – полицейские успели опечатать ее.
Лиза не ушла – она постучала в соседнюю дверь, за которой находилась костюмерная.
– Входите! – раздался за дверью слабый голос.
Лиза открыла дверь и вошла в костюмерную.
Костюмерша Надежда Константиновна сидела, согнувшись над длинным парчовым платьем, и тихо всхлипывала. Увидев Лизу, она вздрогнула, поджала губы, проговорила:
– Что вам, Лиза?
– Надежда Константиновна, поверьте, мне так же тяжело, как вам.
– Хотела бы поверить… – прищурилась костюмерша, но Лиза твердо встретила ее взгляд. И постаралась ответным взглядом выразить все, что знала. А знала она, что костюмерша Коготкову терпеть не могла. Она и вообще не слишком любезно с актерами обращалась. Лиза-то всегда норовила промолчать, конфликт погасить, Анна же не спускала. Она нервная очень была…
«Почему была?» – тотчас опомнилась Лиза. Это же не Коготкову убили, а какую-то постороннюю девицу, так отчего же костюмерша проливает крокодиловы слезы?
Надежда Константиновна верно прочитала ее взгляд.
– Сама не знаю, что на меня нашло. Вдруг представила, что там могла быть Аня. А мы с ней как раз перед спектаклем поругались. Платье на ней прямо висит. Я говорю – похудела ты очень, так нельзя, замучилась уже костюмы твои ушивать, а она – в крик: это у вас все шиворот-навыворот, шьете черт-те как, при царе Горохе, вручную и то лучше было!
Но я-то вижу, что с платьем все в порядке, я свое дело знаю. А что она похудела килограммов на восемь, так это точно, у меня глаз наметанный, с одного взгляда размер женщины угадать могу. Но хоть и не Анну зарезали, а все равно жалко, вот сижу и плачу…
– Но вы-то не верите, что это я могла ее убить?
– Ну… я не знаю… все считают, что больше некому…
– Да глупости, прекрасно знаете! Просто эта полицейская ищейка сумела во всех заронить подозрение. Но вы не такая, вы меня давно знаете и понимаете, что я на такое не способна!
Лесть сделала свое дело.
– Ну, вообще-то да… – Надежда Константиновна вытерла глаза, еще раз всхлипнула и проговорила:
– Нет, конечно, Лиза, вы на такое не способны. Но ведь кто-то… кто-то же ее убил? Это самое ужасное – что теперь я смотрю на всех и гадаю, кто из них убийца? Раньше я считала театр святым местом, где ничто плохое просто не может случиться, но теперь… Что делать? Что делать? – Костюмерша порывисто сжала руки.
– Я знаю, что нужно делать. Нужно самим найти убийцу.
– Самим? – Костюмерша широко раскрыла глаза. – Но мы же этого не умеем! Пусть уж этим занимаются специалисты!
– Мы не умеем, но зато мы знаем театр и тех, кто здесь работает. По крайней мере, я не отступлюсь, я узнаю все, что смогу! Мне, знаете, больше ничего не остается.
– Лиза, я вами восхищаюсь, но ничем не могу вам помочь! Рада бы, но не могу!
– Очень даже можете!
– Чем же?
– Для начала разрешите мне пройти в гримерку Анны.
Все в театре знали, что в соседнюю с костюмерной гримуборную можно попасть двумя способами – из коридора и из костюмерной. Костюмерную с гримеркой соединяла дверь, которой давно уже не пользовались.
Эта дверь была задвинута большим платяным шкафом, в котором висели платья, сшитые к спектаклям, уже вышедшим из репертуара. Надежда Константиновна их хранила – мало ли, спектакль вернут в репертуар или можно будет использовать одежду в новом спектакле с минимальными переделками.
Сейчас она открыла шкаф и раздвинула висящие в нем платья. Темный бархат, шуршащий шелк, блестящая парча. За каждым из этих нарядов – тяжелый актерский труд, успехи и неудачи, аплодисменты и разочарования…
За платьями стала видна задняя стенка шкафа – точнее, просто фанерный щит, который Лиза без труда отодвинула и, слегка наклонившись, протиснулась в открывшийся проход.
За фанерной стенкой было что-то вроде темного и пыльного чулана, в котором едва мог поместиться один человек. С другой стороны чулана висела плотная бархатная штора, до того пыльная, что у Лизы тут же засвербело в носу.
Лиза отдернула штору – и оказалась в гримерке Анны Коготковой.
Эта комната была похожа на гримерку самой Лизы – такой же туалетный стол с подсветкой по краям зеркала, такая же тумба, на которой стояла непременная ваза для цветов (на случай успеха), такой же старомодный шкаф для одежды, такие же стулья с обитым дерматином сиденьем.
И такие же привычные запахи – запахи грима, пудры, косметики, запах духов…
Разница была только в том, что Лиза делила свою гримерку с Верой Зайченко, а Коготкова, признанная прима, пользовалась ей одна. И еще – в вазе на тумбе стоял букет темно-красных роз, добавляя свежую цветочную ноту к ароматам гримерки.
В театре говорили, что Анна сама покупает цветы, которые ей после спектакля подносят поклонники. Похоже, что это правда – вот ведь букет заранее приготовила…
Лиза огляделась по сторонам.
Что она надеялась здесь найти?
В последнем антракте Анна еще была в театре, она пила кофе с Радунским. Радунский проводил ее до гримерки, но внутрь она его не впустила. И в последнем действии вместо нее играла уже таинственная незнакомка…
Значит, Анна вошла в гримерку, а вышла из нее другая женщина. В том же платье, в том же гриме, в той же маске.
Чудес не бывает. Значит, эта другая женщина уже пряталась в гримерке, когда Анна подошла к двери с Радунским. Потому Анна его и не впустила.
Где она могла прятаться?
Скорее всего, в платяном шкафу. Кроме шкафа, здесь нет никаких укромных мест.
Лиза открыла дверцу шкафа.
Внутри висело несколько платьев и костюмов. Они были сдвинуты вправо, слева оставалось пустое место. Наверное, здесь и пряталась незнакомка. А это значит, что здесь могли остаться какие-то следы ее пребывания.
Лиза осмотрела дно шкафа, его заднюю стенку и поняла, что ничего не найдет. Ведь она не полицейский эксперт, она не умеет снимать отпечатки пальцев, не умеет искать едва заметные улики…
Да, но у нее есть и одно преимущество перед экспертами. В отличие от них она актриса. Как и Анна Коготкова, как и та неизвестная молодая женщина, сыгравшая вместо Анны в последнем действии. Женщина, которая погибла вместо Анны.
