– Надежда? – в один голос с ней проговорил Андрей Иванович. – Так это все ты? Это ты напала на меня?
– Я вижу, ты не очень пострадал!
– Я-то нет, но Степановский… ты ведь убила его!
– Я не хотела его убивать. – Надежда Константиновна мучительно поморщилась. – Это вышло совершенно случайно… он упал… обидно только, что это было зря, я искала рукопись, но не догадалась, что автограф был на картах.
– Зачем? Зачем все это?
– Зачем? Из-за денег, конечно! Ты ведь представляешь, сколько может стоить единственный автограф Шекспира!
– Ах ты, старая кошелка! – выкрикнула Лиза и запустила в лицо Надежды Константиновны увядший букет цветов.
Та отшатнулась, лицо ее угрожающе перекосилось, но тут она вспомнила, что выронила пистолет, и хотела нагнуться за ним, но Лиза встала на ее пути и крикнула Андрею Ивановичу:
– Вызывайте полицию!
– А чего ее вызывать? Я уже здесь!
В дверях гримерной стоял капитан Патрикеев.
– Ты же вроде с полицейскими ушел? – удивилась Лиза, не заметив, как перешла с капитаном на «ты».
– Да нет, я решил тебя подождать. И как выяснилось, не зря. Это кто же у нас? – Он взглянул на Надежду Константиновну.
– Вот, можешь ее арестовать. Она напала на реквизитора, но этого мало – она же убила известного ученого Степановского.
– Вот как! У нас это дело давно висит. А с чего это ее на убийство потянуло? Вроде приличная женщина, немолодая…
– А тут, понимаешь, такое дело… – начала Лиза и замолчала, потому что Андрей Иванович весьма ощутимо ткнул ее в бок – ни к чему, мол, еще и полицию в это дело вмешивать.
Лиза и сама сообразила, что болтать не нужно, а не то эти объявят карты уликой и конфискуют, и когда еще отдадут, потом и не найдешь.
– Слушай, давай оформляй уж ее, да и отвези меня домой, – сказала Лиза Патрикееву, – на сегодня мне приключений достаточно.
Андрей Иванович торопливо собирал с пола карты.
Граф, как обычно без стука, распахнул дверь и вошел в комнату, где Шекспир переодевался к следующей сцене.
– Я не помешал тебе, Уилл? – проговорил он безразличным тоном, явно не ожидая ответа.
– Как вы можете помешать мне, милорд! – ответил актер со смирением, под которым едва скрывалось раздражение. – Вы знаете, что я принадлежу вам со всеми потрохами.
На этот раз граф уловил в его голосе недовольство.
– Никак мой Уилл капризничает? – произнес он насмешливо. – Брось, дружище! Какая муха тебя укусила?
– Я готовлюсь к выходу на сцену.
– Не бойся, я не задержу тебя надолго. Я всего лишь принес тебе пару фраз, которые нужно вставить в текст пьесы.
– Пару фраз? – Уилл исподлобья взглянул на аристократа. – Милорд, вы знаете, какие слухи ходят о нас в Лондоне?
– Какие же?
– Будто это вы пишете все пьесы для нашего театра, а я – всего лишь марионетка, имя, которым вы прикрываетесь, чтобы избежать неприятностей с властями!
– Брось, Уилл! – Граф покровительственно похлопал актера по плечу. – Неужели тебя заботят эти досужие домыслы? Твои пьесы хорошо идут, они собирают полный зал, ты зарабатываешь на них хорошие деньги – чего тебе еще?
– Чего еще? – Шекспир сбросил с плеча руку аристократа. – Представьте, милорд, что вы – мать, которая родила и выкормила прекрасных детей, и вдруг приходит богатая и знатная госпожа и говорит, что заберет этих детей себе, что отныне ее они будут звать матерью, ей будут дарить любовь и благодарность. Ведь детям от этого будет только лучше, не правда ли? Каково вам было бы выслушать такое? Каково вам было бы отдать в чужие руки собственную плоть и кровь?
– Ты несешь ерунду, Уилл…
– Ерунду?! Для меня мои сочинения – те же дети, я выносил и вынянчил каждое из них, неужели вы думаете, милорд, что мне приятно, когда вам приписывают их авторство?
– Но, Уилл, при чем тут я? Ведь эти слухи поползли сами собой, без моего ведома и без моего участия.
– Не знаю, так ли это. Поговаривают, что вы сами их распускаете, чтобы потешить свое самолюбие. И не для того ли вы попросили меня отдать вам все черновики моих пьес, чтобы у меня не осталось доказательств моего авторства?
– Мало ли о чем поговаривают в людских! – На этот раз в голосе графа зазвучало раздражение. – В конце концов, я могу просто рассердиться. Тебе мало тех денег, которые я тебе плачу? Тех денег, благодаря которым ваш театрик сводит концы с концами? Я заплачу еще, скажи только, сколько тебе нужно. Заплачу вдвое больше. Но помни свое место, мастер Шекспир! Помни, кто ты и кто я! Если тебе надоела моя дружба, ты можешь узнать, что такое моя вражда! Ты знаешь, какое влияние я имею при дворе! Ты знаешь, что лорд-мэр – мой добрый приятель, и если я захочу, ваш театрик тотчас закроют, и ты со всеми своими дружками останешься без работы!
– Я знаю, милорд… – проговорил Уилл, склонив голову. – Я прекрасно понимаю, чем вам обязан.
– И кстати, не забывай, что ты обязался и впредь отдавать мне все свои черновики. Это предусматривает заключенный между нами договор, и нарушение этого договора грозит тебе серьезными неприятностями.
– Я помню, милорд!
– Вот то-то! – Граф желчно усмехнулся. – Что ж, не буду тебе мешать, ведь тебе сейчас идти на сцену. Вот те фрагменты текста, которые нужно вставить к завтрашнему представлению.
Он положил на стол перед Шекспиром листок с несколькими фразами и вышел из комнаты.
Проводив его взглядом, Уилл задумался.
Что ж, сила и впрямь на стороне графа. Но граф еще не знает, чем может отплатить бедный актер. Конечно, у него нет денег и власти, но у него есть другая власть, власть над словом…
В гримерную постучал мальчик, прислуживающий на сцене.
– Мастер Шекспир, – проговорил он, – ваш выход!
Шекспир забыл обо всем – как всегда перед выходом на сцену, он перевоплотился в своего персонажа.
Вернувшись в гримерную после завершения спектакля, Шекспир достал из потайного ящика своего стола старую колоду карт Таро, которая досталась ему от старухи Мегги.
Как он часто делал в трудные минуты жизни, Уилл перетасовал колоду и открыл верхнюю карту. Эта карта должна была подсказать ему верный путь.
Это оказалась карта Шут.
Ну да, он – актер, шут, ярмарочный фигляр. Оружие шута – слово, острое и точное слово.
Он знает, как отомстить самоуверенному аристократу. Знает, как оставить потомкам неоспоримое доказательство своего авторства.
