И еще. Дело у меня отобрали. Допустим, из веских соображений. Но зачем оставили «хвост»? Почему этот драчливый сержант из числа дружков кобелька-литератора до сих пор жив-здоров? Почему не лежит где-нибудь в заснеженном овраге на радость одичавшим собакам?! Впрочем, собак-то в городе почти не осталось. Как и бомжей. Тоже загадка, но из другого файла.
Выходило так, что этим, неизвестным, нужен исключительно Молитвин. Это раз. А во-вторых, они уверены в своей безопасности. Более того, безнаказанности…
Откуда-то вынырнул(а) официант(ка), выставив на стол нечто в низких толстостенных бокалах. Очевидно, дуб уже успел сделать заказ. Недолго думая, я протянула руку к ближайшему бокалу, отхлебнула — и в следующий миг почудилось… Куда там — почудилось! Граната Ф-1, растворенная в серной кислоте — вещь куда более милосердная… Неужели? Точно! Текила!
Я глотнула воздух — не помогло, глотнула еще раз… — Круто, подруга, да? Я, как хлебну, в натуре отпадаю! Дуб глядел на меня с золотозубой усмешкой, явно ожидая одобрения. Еле удержавшись от насилия физического, я собралась было объяснить, отчего не следует предлагать даме текилу, да не просто объяснить…
И тут мой гневный взгляд скользнул по стойке. Разыскиваемый Кондратюк имел место быть! Как ни в чем не бывало, держа в руке знакомый толстый бокал, не иначе тоже с текилой, стоял у стойки и точил с барменом лясы. Одного бармена ему явно оказалось мало.
4
— Сзади, — произнесла я как можно спокойнее. — У стойки. Пока племянничек переваривал новость, я с запоздалым раскаянием сообразила, что стойка, строго говоря, мой сектор наблюдения. Так сказать, сфера ответственности. Впрочем, заметила — и заметила. Теперь…
— Ага! — в полумраке тускло блеснул златой зуб. — Ты, подруга, посиди, я его враз…
Все-таки тяжело иметь дело с флорой, пускай древесной.
— Враз чего? — поинтересовалась я. — У тебя что, ордер есть?
Дуб погрузился в раздумья. Иногда такое даже полезно. Вообще-то, под подобное дело ордер можно было бы и получить, даже под анонимный звонок, но Вован, естественно, об этом не подумал. Лишний же раз доказывать начальству, что я не верблюд, совершенно не хотелось. Тем паче, завтра мне сей джокер — с ордером и его отсутствием — и самой пригодится. Значит, максимум, что мы можем, это побеседовать.
И беседовать, конечно, придется мне.
Тем временем Кондратюк, качнув серьгой, направился за один из пустующих столиков. Я его успела разглядеть. Ничего особенного: хилый, узкоплечий, прыщавый. Правда, глаза странноватые. Или это мне почудилось?
Подойти?
— Вот что, — решила я. — Сходи-ка, Вован, да на танец его пригласи.
Дуб бросил на меня дикий взгляд, облизнулся.
— Давай-давай! — подзадорила я. — Скажи, что ты, блин, в натуре, в него втюрился, что тебе без него нереально…
В душе мне стало немного жаль великого следователя Изюм-ского. Дуб-то он, конечно, дуб, но, с другой стороны…
— А-а… может быть, ты, подруга?..
— Он от меня убежит, — вздохнула я. — Пригласи его, пообжимайся, присядь за столик, а тут и я подойду. Не киксуй, братан, в следующий раз к кентам пойдем!
Упоминание о кентаврах его, похоже, добило.
— Так это… Ну…
— Следователь Изюмский! Приказ поняли?
— Так точно!
Дуб обреченно вздохнул, приподнялся. Я поспешила отвернуться, дабы не смущать. Внезапно вспомнилось: много лет назад меня тем же способом «выводили» на дамочку-лесбиянку. После колонии, казалось, ко всему довелось притерпеться, а все равно было противно. Потом целый день отмывала помаду с шеи.
Тяжко ступая, дуб переместился к нужному столику, наклонился. Я представила, как шевелятся его толстые губы. Бедняга! Вот он выпрямился, его визави дернул плечами, не торопясь встал…
Что случилось дальше, я не успела заметить. Миг — и следователь Изюмский, скрючившись и прижимая руки к животу, тихо оседает на пол, а подозреваемый Кондратюк с завидной резвостью мчится к двери…
…чтобы наткнуться на меня. Бегает он, конечно, хорошо, но и мы не лыком шиты.
— Стоять!
Оружие доставать не стала. Зачем? Этот сопляк…
Уклониться я все-таки успела — чудом. Уклониться, пригнуться, отскочить. Рука с кастетом ушла в сторону, ублюдок дернулся, пытаясь повернуться и ударить снова, наотмашь, но я уже была начеку. Подобные финты проходят только один раз. В висок? Нет, жалко, лучше по запястью.
Через секунду кастет лежал на полу. Я крепче прихватила потную кисть на болевой, одновременно фиксируя локоть, чтобы старым ментовским приемом завернуть за спину и рвануть со всей силы — до поросячьего визга и зеленой слюны. Но сопляк оказался проворнее. Левая рука скользнула за пояс, под свитер…
Все-таки я растерялась. На какое-то мгновенье, но хватило и этого. В уши ударил грохот, неожиданный и дикий после сладкой музыки, жаркая муха мазнула по волосам… Промазал! Эта сволочь лихо дерется, но стреляет скверно. Совсем скверно. И медленно. Или у него затвор заело?
Новый выстрел — почти в упор. Я не успела. Ничего не успела, даже подумать о мяче, синем мяче, катящемся по песку…
Вокруг кричали, перепуганные посетители резво падали на пол сбитыми кеглями, бармен исчез за стойкой, а я по-прежнему стояла, словно вбитая в землю свая. Убили? Вроде нет. Ранили? Тогда почему не больно? Или вначале всегда не больно? Когда в меня попали в тот раз…
— Пидор, падла гребаная! Убью выблядка! Знакомый голос заставил очнуться. Сопляк куда-то исчез, а господин Изюмский…
— Прекратите бить! — крикнула я, еще плохо соображая, что произошло. — Лучше наденьте наручники!
— А где их, блин, взять? — Вован с сожалением опустил занесенную для очередного пинка ногу. — Ну ты, подруга, словно Христосик какой-то! Чуть не грохнули, а ты…
Все стало на свои места. Подозреваемый Кондратюк оказался там, где ему и должно находиться — на полу; его пистолет в руках у следователя Изюмского, а я… Я, как ни странно, жива.
— Еле успел! — Дуб потер поясницу, скривился. — Кастетом, блин, врезал, сучий потрох! И в тебя, гад, целил! Хорошо, что успел подскочить!
Местоимения частично отсутствовали, но я поняла без перевода. Второй раз сопляк бы не промахнулся, но дуб подоспел вовремя. Тряхнул кроной, выбил ствол, повалил урода на пол…
— Рация есть?
— А? — Дуб недоуменно оглянулся, взмахнул рукой. — Да нет у меня, блин, рации! Ни хрена не взял. Сотовый — и тот на столе, блин, оставил!
— Ладно, — вздохнула я. — Успокойте… граждан. Самое время. Кошачьи вопли заглушают музыку, кто-то уже у дверей. Я покачала головой, с силой провела ладонью по лицу, начисто забыв о помаде, и направилась к стойке.
