– Осторожно, – затрепыхался воспитатель, – умоляю… Он может укусить… Это опасно, нужно… нужно…
– Вон! – Карл Четвертый топнул ногой, но королям можно и не такое. – Не смей…
– Это опасно! – теперь встревоженный балбес наступал на Эпинэ. – Это может быть опасно… Как старший родственник его величества, вы… Вы несете полную…
За плечом громко и коротко взвыло, будто коту хвост прищемили, и тут же стукнуло что-то деревянное. Заглядевшийся на «пастернака» Арно торопливо обернулся: ее высочество Октавия трясла рукой, его величество сжимал кулачки, шкатулка с оторванной крышкой валялась на полу…
– Ты зачем? – укорял Карл. – Зачем хватала?
– Он кусается, – принцесса сунула пальчик в рот. – Больно!
– Ну зачем ты…
– Ее высочество укушена… Укушена неизвестной тварью!
– Шипогрудым… усачом… – Арно душил смех… – Он не ядовитый, он уже кусал… капрала Кроунера…
– Больно… – хныкнула Октавия. – Гадость!
– Зачем трогала? Это мой… это Наш жук!
– А-а-а-а-а…
Позабытая за всей этой суматохой крахмальная дама вопила, тыкая пальцем в королевский десерт, где что-то темнело. Арно подскочил и увидел усача! То ли выпавший, то ли отброшенный укушенной принцессой жук влетел в кисель, и, кажется, ему там понравилось. Точно! Страшная тварь слегка ворочалась в дрожащей белизне, она явно завтракала. А почему бы и нет? Жуки с бабочками вовсю лопают всякие нектары…
– Замолчите! – подоспевший Иноходец цыкнул сразу на орущую дуру и бубнящего надоеду. – Арно, вытащи-ка этого шипогрудого.
– Не надо! – запротестовал король. – Он голодный. Пусть кушает…
– Мне больно! – принцесса с надутыми губками как-то оказалась возле Арно и теперь тянула к нему пальчик, на котором при желании можно было разглядеть пару красных точек. – Он кусачий!
– Он испугался, – нашелся виконт.
– Да, – подтвердил король. – А ты сама…
Девочка шмыгнула носом, усач, как назло, завозился, накрахмаленная вздрогнула и с воплем «Жо!» бросилась к «пастернаку», тот отшатнулся, забормотав что-то о спокойствии и манерах.
– Сударь, – не растерялся Эпинэ, – успокойте женщину. Лучше всего уведите.
– Жо… Милый… Да… Забери меня отсюда…
2
– Жо… Да… Забери меня…
– Госпожа Теодорина, возьмите себя в руки! Монсеньор, прошу… умоляю не понять случившееся превратно. Я никогда не давал прислуге ни малейшего повода, но стареющие женщины…
– Жо… Но ты… ты…
– Госпожа Теодорина, немедленно прекратите мне тыкать и не цепляйтесь за меня! Это оскорбительно. Иначе мне придется настоять на вашем удалении.
– А… как же… Ты же… Вы же говорили… Шарло скоро заберут военные… Мы уедем… Свой дом, детки… Я еще не старуха…
– Глупая курица, да замолчи же ты наконец! Иначе мне придется… переговорить с ее светлостью о твоем поведении. Монсеньор, уверяю, я так низко не опускался. Мне говорили… Говорили, что эта женщина ворует у прачек мое белье, стирает и подбрасывает мне, но я не обращал внимания. Для меня главным была чистота, я не опускался до розысков, и вот результат.
Он не опускался так низко… И до розысков тоже не опускался. И до прислуги… Он просто был любовником няньки и в придачу трусливой мразью. Обычное дело, Эпинэ оно никоим образом не касалось.
– Ох, что ж это я? – Женщина отшатнулась от своего милого и застыла, безвольно опустив руки. У Коко была похожая статуэтка – «Царевна Элкимена осознает предательство».
– Госпожа Теодорина! Соизвольте, наконец, сказать его светлости правду. Не вынуждайте меня на крайние меры!
– Монсеньор… Монсеньор… – Бедолага так и стояла, даже слез не вытирала, а они уже не текли – сыпались. – Я испугалась этого, чердого… У бедя побутилось в голове… Господид Вифо дикогда де давал… И падталоды я взяла… Таб тесебочка ослабла… Я… Я…
Она не была царевной, эта кормилица, и красавицей тоже не была, но Иноходца прорвало.
– Хватит! – рыкнул он. – Госпожа Теодорина, ступайте отдохнуть. А вы, сударь, убирайтесь… Нет, постойте! В этой комнате есть ваши вещи?
– Только столовый прибор… Монсеньор…
– Забирайте, и прочь! Сюда вы больше не вернетесь.
– Монсеньор, неужели вы поверили?! Меня пригласили к его величеству… У меня лучшие аттестации, я…
– Вы подлец, трус и нахлебник. – Убить бы, да вокруг слишком мирно, и Рокэ уехал. – Королей не должны учить лжецы и предатели, это дорого обходится. Где ваш прибор?
– Иди вон! – позабытый было король в свою очередь позабыл даже о жуке. – Вон!
Первой исчезла женщина, вторым… мужчиной этого Жо у Робера назвать не получалось. Заводят таких, а потом гадают, откуда берутся Мараны с Рокслеями!
– Его насовсем выгнали? – встревоженно уточнил Карл. – Как шелудивого пса?
– Насовсем! – отрезал Эпинэ, понимая, что настоит на своем. – Ему здесь не место.
– Ура! – Карл подпрыгнул и тут же принял серьезный вид. – Мы благодарим вас за очень огромную услугу.
– Не за что, – отмахнулся Иноходец. – Арно, вытащи, наконец, свое чудище из киселя.
– Пусть он сперва покушает, – сменила гнев на милость Октавия. – Я его больше не боюсь. Виконт, а где моя лента?
– В… моих вещах.
– Ты должен ее носить, как мой рыцарь.
– Обязательно, ваше высочество.
– Лучше я эту подарю, – принцесса схватилась за косу. – Мне она больше нравится. Только ты ее везде носи!
– Не мешай нам! – Карл сжал руку Арно. – Ты оставишь его мне? Я его буду кормить… У меня есть ящик с Драконом, он будет там жить.
– Там же ордена, – напомнила Октавия. – Виконт Сэ, носите эту ленту на память обо мне. Я буду ждать известий о ваших подвигах. Ну вот!..
Из всех, кого могло принести, Гизелла Ноймаринен, безусловно, была лучшей.
– Теодора плачет, – объявила с порога юная герцогиня. – Что с ней такое?
– Ее Суслик обидел, – буркнула Октавия. – Ну зачем ты пришла?
– Я… решила взглянуть на жука, – объяснила девица Ноймаринен, не отрывая взгляда от виконта Сэ. – Где он?
– В киселе, – указал король, – смотри! Правда, красивый? Теперь он будет жить у меня.
– Только не трогай, – уточнила принцесса, выставив пострадавший пальчик. – Он кусается!
– Ты сама, – вступился за нового питомца король, – сама к нему сунулась!
– Я только крылышки потрогать!
– Виконт, я забыла, как зовут этого кусаку? – То, что Гизеллу Ноймаринен занимал явно не жук, Робер понял еще вчера в Старой Галерее. Вернее, это подметила Леона, которую до отъезда надо увидеть хотя бы мельком, иначе она подумает… Может подумать, что он удрал из-за того, что вышло ночью.
