– Нет пока.
– Это ошибка, и ее нужно исправить. Не дай этой весне уйти, она не вернется.
– Весна, – странным голосом откликнулась мать, – танцует с ветрами…
4
Каштан рядом с добротным двухэтажным домом внезапно вспомнил о другом дереве и другом окне. И о просьбе не умирать. О любви Мелхен не просила, а Ли ничего ей не обещал, но пока обходился без женщин, хотя в Западной Придде готовых к приключениям красоток хватало. В благополучных провинциях всегда много скучающих женщин, возможно, потому, что мужчины, с которыми не заскучаешь, уходят туда, где вода течет, а не зацветает.
– Лилиан живет здесь, – сообщил мужественно вытерпевший строевую рысь отец Кассиан. – Ее муж богат, пожалуй, богаче всех в приходе. Он прежде был негоциантом…
– Надеюсь, не контрабандистом. – Вальдес с явным интересом оглядел забор, дерево и крышу, но сдержался и повернул коня к воротам. – Отправьте кого-нибудь объехать заставы: вдруг именно сейчас наш ушастик захочет капустки.
– Господин Вальдес, – торопливо забормотал под удаляющийся топот клирик, – я считаю господина Гуго суровым негодяем, но он никогда не преступал закон.
– Тем лучше, – Ротгер поглубже нахлобучил шляпу. – Врываться к контрабандисту, пусть и бывшему, мне было бы не в радость, среди них много очень милых людей. Надеюсь, вы будете вести себя прилично, в том смысле, что не станете меня увещевать?
– Я бы вообще предпочел… Не участвовать… Не видеть.
– Ну уж нет, кто доил, того и сливки! Так, по крайней мере, считают в Бергмарк.
– Я знаю эту пословицу, но она подразумевает другое!
– А я подразумеваю, что вы будете маячить за моей спиной молча. – Ротгер тронул поводья, и жеребец залихватски саданул копытом в окованные медью створки. Отозвались сразу же.
– Мне нужны хозяева, – Вальдес оттер конем дюжего привратника и преспокойно въехал во двор. Бывший не контрабандист держал не только стража, но и пару цепных псов, но на Ротгера собаки если и наскакивали, то желая облизать. Эти, впрочем, сидели на цепи.
– Господин… – привратнику явно не хватало слов. – Господин Гуго… не велели… пускать… этих… которые…
– Парни, – Вальдес потихоньку начинал веселиться, – выясните, не собирается ли «этот который» драться. Если собрался, удовлетворите. Святой отец и шестеро со мной. Нет, восьмеро! Как-никак, логово сурового негодяя, я боюсь.
Суровый негодяй ждать себя не заставил и вышел на крыльцо сам. Выглядел он сообразно, с такой внешностью запросто сойдешь за отставного судью, но Лионелю отчего-то вспомнился покойный Арамона, вернее, его манера подбочениваться и громогласное «ха!». Ничего подобного Гуго, разумеется, не делал, не был он, скорее всего, и бесноватым, но что-то в рубленой физиономии заставляло думать, что клирик не ошибается.
– Господин Проэмперадор, не угодно ли вам пройти в дом, – «судья» был само спокойствие. – Ваша свита может подождать во флигеле.
Войти Вальдесу было угодно, расстаться со свитой – нет. Швырнув шляпой и плащом в выскочившую из какого-то чулана служанку, адмирал, обогнав хозяина, но не Мишеля с Ли, взлетел на второй этаж.
– Предъявите вашу жену, – заявил он с порога забитой тяжелой мебелью гостиной. – Ходят слухи, что вы ее то ли съели, то ли доедаете.
– Ложь, – припечатал «судья». – И я даже знаю чья.
– Ложь меня не интересует, – осклабился Ротгер, – в отличие от поедания вдов и сирот. Это я, как Проэмперадор, должен пресекать.
– Ложь, с вашего разрешения, я пресеку сам.
– Ваше дело.
– Благодарю вас. Извольте немного подождать.
– В вашем обществе. У вас громкий голос, супруга вас услышит.
– Как вам будет угодно, – Гуго распахнул дальнюю дверь и заорал вглубь дома: – Лилиан, выйдите, у нас важные гости. Господин Проэмперадор, вы торопитесь или я могу предложить вам вина?
– Это может сделать ваша супруга.
– Лилиан сделала бы это с огромной радостью, но ей нездоровится. Ничего зловещего в этом нет, напротив. Что мне будет за сведение счетов с доносчиком и лжецом?
– Я не силен в богословии.
– Я тоже, и не стремлюсь, но свое доброе имя защитить намерен.
– А, вот вы о чем… Защищайте, сколько угодно.
– Благодарю вас. Разрешите представить вам мою супругу. Лилиан, господин Проэмперадор желает удостовериться, что мы счастливы, что бы про нас ни болтали.
– Да, господин Проэмперадор, – бледненькая молодая женщина сделала красивый реверанс, – мы очень счастливы.
– Вы в этом уверены?
– О да, – она улыбнулась, показав ровные белые зубки, десны были бледноваты, – Гуго… Мой муж – человек резкий и не любит бесцельного времяпрепровождения, но он очень… очень добр и ко мне, и к моей дочери.
– С Лилиан быть злым просто нельзя, – вмешался муж, – но ей в самом деле нездоровится. Разрешите ей вернуться к себе, а я и мой погреб в полном вашем распоряжении.
– Я с удовольствием выпью за здоровье Лилиан, – в глазах Ротгера мелькнула синяя искра. – Мне нравится смотреть в глаза счастливым женщинам. Сударыня, неужели вы меня не поцелуете перед уходом? Святой отец выйдет…
– Сударь, я, право… Гуго…
– Лилиан, – засмеялся муж, – подойди и поцелуй.
Женщина торопливо поправила шейную косынку и то ли случайно, то ли нет столкнулась глазами с клириком, тот повернулся и почти выбежал. Гуго поморщился и спросил, какие вина предпочитает Проэмперадор.
– Кровь, – бросил Вальдес, – само собой, я предпочитаю кровь, причем дурную. Сударыня, так что же?
Она больше не спорила, и глаз тоже не поднимала. Родовитые дамы, если б их казнили публично, так поднимались бы на эшафот.
– Это не больно, – заверил альмиранте, – вы вытерпели гораздо больше.
Шейный платочек шарахнулся в сторону серебристой бабочкой, женщина рванулась, но вырваться от Вальдеса? На всякий случай Ли шагнул к мужу, тот был спокоен и продолжал улыбаться. Неприятно, но от скверной улыбки до белых глаз, как от доноса до погромов.
– Лилиан, – мурлыкнул Вальдес, – откуда у вас столько синяков?
– Ударилась.
– Вы примеряли хомут? И кандалы на запястья?
– У меня… слабые жилы.
– Тем более их стоит беречь. Где ваша дочь?
– В детской…
– Приведите ее. Или нет, я не хочу расставаться со счастьем, пусть и чужим.
– Господин Проэмперадор, – Гуго больше не улыбался. – Должен…
– Стоять. – Ротгер не кричал, а скорей по-кошачьи шипел, но дернувшийся было Гуго остался на месте. – Лилиан, где ваша дочь?
– Она… здесь.
