– Где?
– В доме…
– Лилиан не…
– Молчать. Лилиан, в какой комнате девочка?
– Не знаю…
– Так и попадаешь в сказку, – адмиральский оскал был ослепителен. Наверняка именно так он улыбнулся своему Бермессеру. Напоследок. – То, что человек не знает в своем доме, принадлежит закатной твари, то есть мне. Парни, найдите девочку. Быстро.
Муха с Мишелем бросились вглубь дома, Егоза – в прихожую. Муж дернулся, и Ли шагнул к нему, тоже улыбаясь, чужое счастье заразительно, хоть и не так, как желание убить…
Все замерло, кроме часов и метнувшегося по стене таракана. Муж буравил глазами жену, жена смотрела в пол, не пытаясь ни вырываться, ни оправдываться, ни оправдывать. Вроде бы чистый дом, вроде бы счастливые хозяева, и вдруг таракан и синяки. Аллегорично, но гнездо разворошено, бросать его просто так нельзя, придется отбирать счастливую жену у доброго мужа и куда-то девать заварившего кашу клирика. Как раз хватит до начала настоящего дела.
Муха вернулся быстро и один.
– Пусто, – доложил он. – Как-то непохоже, чтоб там ребятенок был… Уж больно в порядке все… хоть бы кукла какая валялась!
– Лилиан, где ваша дочь?
– Не знаю…
– Гуго, где ваша падчерица?
– В детской. Если нет, выскочила и спряталась. Она любит так делать.
– Парни, – Вальдес сощурился не хуже матери, – помогите доброму отчиму… вспомнить. Лилиан, они это умеют, ведь пленные дриксы так забывчивы.
– Лотти… наказана… – прошептала внезапно Лилиан. – Она… взяла чужое…
– Здесь есть чужие? Тогда зачем вам собаки?
…Девочку с заплывшими от побоев и плача глазами отыскал Мишель. В запертом чулане. Дочка Лилиан вцепилась в солдата, как цепляются утопающие, из глаз «фульгата» глядела смерть.
– Не надо, – прошептала мать, – не надо… Гуго…
– У вашей дочери ваши жилы, сударыня, – холодно заметил Ротгер. – Весной я ее у вас отберу и отправлю в Бергмарк к своей тетушке, здешнее воспитание не идет ей на пользу. Кажется, я говорил, что предпочитаю дурную кровь? Говорил или нет?
– Говорили, – Гуго пытался понять, что имел в виду Проэмперадор, но так и умер, не поняв. Из пистолета Вальдес промахивался не чаще Рокэ, а Рокэ не промахивался никогда.
– Кто-нибудь, позовите клирика. – Бешеный подбросил и поймал разряженный пистолет. – Бергеры учат дочерей говорить «нет» и в случае необходимости бить обидчиков. Кулаком. Если девочка обучится правильно складывать пальцы, ее отказ будет выглядеть убедительно. Подумать только, мне с Марикьяры это казалось грубостью и излишеством… О, а вот и святой отец.
Олларианец, надо отдать ему должное, при виде трупа не закричал и лицо руками не закрыл, глянул мельком на развалившегося в кровавой луже Гуго и дальше смотрел только на замершую женщину. Если он на свои иконы смотрел так же, его молитвы не могли остаться без ответа. Разве что отвечать было некому.
– Монсеньор, – доложил приведший священника «фульгат». – Тут от Рединга… Так что нашелся… нашлась пропажа! Вечерком подтянутся.
– Я почти счастлив и сейчас буду очень занят. – Альмиранте перехватил взгляд клирика. – Сударь, вы это затеяли, вам и разгребать. Вдова ошиблась, с кем не бывает, я знавал людей, которые вдовели больше двух раз, и ничего… Браслета на вас нет, так что женитесь.
– Кто? – клирик казался растерянным. – Когда?
– Вы и сейчас. Я, как это ни печально, начинаю торопиться, – объявил Ротгер и принялся перезаряжать судьбоносный пистолет. Начиналась настоящая игра, в которой мещанкам с восковыми незабудками и влюбленным священникам места не оставалось, хотя сегодняшнее приключение давало повод задуматься. О пристреленном Гуго, вернее, о десятках и сотнях вполне живых мерзавцев, которым, чтоб расцвести пышным цветом, нужна не сама скверна, а возведенное в обычай зверство, без которого в нынешней заварухе не обойтись. Единственное, что может сейчас спасти, это скорость. «Бесноватых» нужно передавить прежде, чем к вербовщикам потянутся любители чужого страха. Этим и займемся, а философия ждет.
Кэналлийский охранник подавил усмешку и вслушался в лепет священника. Отец Кассиан, если и подумывал жениться, то явно не столь скоропалительно.
– Так сразу… – блеял он. – До похорон… Без оглашения… С этими… жуткими синяками!
– Свечей не зажигайте, только и всего, – посоветовал, орудуя ершиком, Вальдес. – В полутьме все равно будет красиво. Слушайте, вы… влюбленный! Лилиан, если ее прямо сейчас не схватить, примется носить траур и лить слезки, пока не появится новый негодяй и не загонит ее в новый угол. Она кивнет, а вы приметесь страдать и надоедать Создателю, потому что Проэмперадоры с пистолетами в вашей глуши – редкость. Возблагодарите Его за то, что Он послал вам меня, и вперед! Подарочек к свадьбе я пришлю, хотя хозяйство теперь ваше.
– Я не стану здесь жить! – Лилиан в первый раз повысила голос, кажется, она собиралась рыдать. – Нет, только не здесь!
– Глупости! – Ротгер уже встал на другой след, а прошлое, хоть бы и недавнее, его не волновало никогда. – Столы и стулья не виноваты, и потом, им тоже хочется чего-то доброго. У них отняли небо, ветер, шелест листьев и птичьи голоса, так дайте им взамен немного человеческого счастья. Скатерти и простыни, так и быть, смените, а слуг я беру на себя, им самое место на каторге. Как пособникам.
5
Фрида пришла. В черном платье с такой багряной оторочкой, что при свечах сходит за алую. Арлетта спокойно отложила перо и приветливо улыбнулась.
– Вы вряд ли ожидали меня увидеть, – предположила гостья, занимая то же кресло, что и предсказавшая визит золовки Леона, – но я не могла не прийти.
– Понимаю, – пустила в ход ненавидимое Робером слово графиня. – Вас беспокоит судьба Гизеллы.
– Отнюдь нет, – покачала головой бывшая маркграфиня. – Меня беспокоит судьба Талига и отчасти моя, хоть я и солгу маме, когда она спросит о нашем разговоре. Вы, впрочем, можете меня выдать, в прошлый раз вы так и сделали.
– Вот как? – на сей раз графиня Савиньяк уподобилась незнакомому Бруно.
– Вы рассказали маме о моем письме, – поторопилась объяснить Урфрида. Рокэ не зря рекомендовал присказку принца Зильбершванфлоссе, она позволяла спрашивать, не отвечая. – Я повела себя неосторожно и делаю это вновь.
– Так ваши претензии к матери и дочери Арамона были тайной?
– Уже не важно. Я думала прийти раньше, но у вас было слишком много гостей.
– Их и сейчас немало, но можно подождать, пока все разъедутся.
– Зачем? – Дочь Георгии изящно поправила кружево. – Мне не следовало вам писать и тем более не следовало дурно отзываться об этих женщинах, они для этого слишком обаятельны. Я, именно я, не хочу шадди, но если вы собираетесь его пить, выпью лимонной воды или чего-то в этом роде.
