– Привет, плоскодонки! – Альбинка обворожительно улыбнулась.
Зубки у нее были ровные на загляденье – ни кариеса, ни брекетов. К такой бы улыбке еще и глаза потеплее, но с этим у Альбинки как раз ладилось не очень. Во всяком случае, на нас она глядела с нескрываемой злостью.
– И вашей сорочьей стае не хворать! – приветливо откликнулась я. – На что жалуетесь?
– Это не мы – это вам скоро придется жаловаться.
– Да ну?
– Ты, говорят, моих девочек агитируешь, на совесть давишь?
Это ей про Янку, конечно, Галка настучала. Ну и Альбинка, само собой, уже работу воспитательную провела. То-то Янки среди них не видно: оштрафована небось и в угол поставлена. Или как там у них наказывают? Наверное, просто к целованию руки не допускают, в кафешку не водят…
– Чего молчишь? Язык проглотила?
– Да нечего мне тебе сказать. Ты ведь все равно не услышишь. – я продолжала улыбаться.
– Зря сияешь. Новенькая все равно с нами будет.
– У нее, между прочим, имя есть.
– Ух ты! – Альбинка только теперь смерила Лизу снисходительным взглядом. – И какое же у нас имечко?
– Ты в журнал классный загляни, там написано. Буковками такими мелконькими. Кириллицей называются. Если умеешь читать, найдешь.
У Альбинки даже глаза чуточку побелели, точно ледяной пленкой накрыло.
– Надеешься на свои фокусы? – прошипела она. – Только это ведь не вечно. Один раз получилось, второй не получится.
– А ты посчитай-ка получше, – посоветовала я. – Не один, а два раза уже получилось. Значит, и в третий получится, не сомневайся.
Альбинку даже перекосило. Она поняла, о чем речь, и видно было, что ее просто ломает от любопытства.
– Как у тебе это выходит? Почему?! – Альбинка и сама испугалась своего возгласа. Королевский образ ломался, рассыпа́лся карточным домиком. Сложно играть царственную роль и спрашивать жалкое «почему?».
– Без комментариев.
– Нет, ты скажешь! Ты все скажешь! – Альбинка некрасиво выругалась, лицо ее поплыло розовыми пятнами.
Я демонстративно обернулась к Лизе:
– Пошли-ка в класс, подруга. Хватит с нас свежего воздуха…
Уже в классе Лиза недоуменно покачала головой:
– Как же она тебя ненавидит! Прямо обжечься можно.
– Что? Тоже почувствовала?
– А кто бы тут не почувствовал? Вон даже пристяжные ее в сторонке держались – боялись подойти. Откуда такая ненависть? За что?
– Все очень просто. – я устало потерла лоб. – Она ведь когда-то предала меня, а предатели всегда ненавидят своих жертв. Потому и других заставляют в предателей превращаться. Это бзик, понимаешь? Этой грымзе нужна не победа, а моя капитуляция. Полная и безоговорочная.
– И тогда, ты думаешь, она успокоится?
– В том-то и дело, что нет, но она-то этого не понимает. – я невесело рассмеялась. – Ты не поверишь, но иногда мне кажется, что, перейди я в другую школу, Альбинка в один момент станет самой несчастной на свете.
– То есть?
– Можешь смеяться, но на данный момент я ее главный жизненный смысл. Есть кого ненавидеть, против кого строить козни, ради чего жить. Это ведь нормальные люди ставят перед собой адекватные цели: машину там, компьютер покруче, квартиру с дачей, мужа богатого. Тупо, примитивно, но понятно. А у Альбинки всё и без того есть, и потому ей нужен враг – настоящий, ерепенистый. Такого в магазине не купишь, вот она и создает его собственными руками.
– В общем, «богатые тоже плачут», – раздумчиво произнесла Лиза.
– Рыдают и скрежещут зубами, – поправила я. – Мы ведь нормально с ней ладили. Я даже в подруги ее по наивности записывала. Только ей такая дружба без надобности.
– Короли не дружат – короли повелевают, так?
– Во-во! Очень похоже. Это надо в семействе их покопаться – наверняка оттуда ноги растут. Читала про семейку Борджиа?
– Слышала кое-что.
– Ну и не читай. Достаточно посмотреть на Альбинку, чтобы понять всю безнадегу мироздания.
– О чем ты?
– А ты сама подумай. Именно такие ребятки в жизни чаще всего и побеждают, садятся потом в начальнические кресла, сваливают конкурентов и принимаются помыкать целыми регионами. А поскольку всё у них есть, как думаешь, кого они ищут?
– Врага, – откликнулась Лиза.
– Точно! Потому-то войны и продолжаются испокон веков.
Глаза у Лизы испуганно расширились.
– Что же делать?
– Это ты у Чернышевского спроси, я не знаю, – честно ответила я.
Глава 9. Лицына – Голицына
Считается, что девчонки в массе своей зубрилки. Оттого и скучные предметы даются им лучше. Парни-то, пока правило какое-нибудь выучат, сто раз поседеют, а мы существа терпеливые – учим, что положено, и выстраиваем в систему. Может, что-то в этом и есть, только на этот счет у меня сложилось свое особое мнение: во-первых, скучных предметов не бывает, как и глупых вопросов. Зато бывают скучные учителя и глупые ответы.
А во-вторых, я уже давно поняла, что мальчишечьего во мне куда больше, чем девчоночьего, и потому понятие «скука» для меня также было решающим. По этой самой причине русский язык я и не любила. Ну правда, полная ведь скучища! Где тут, скажите, азарт познания, где лихорадочное перелистывание учебников в поисках особо интересных мест и эпизодов? Одиннадцать лет учим родной язык, а читать не читаем, пишем безграмотно. Даже поразительно, что все с этим мирятся! Вроде как иначе и невозможно учить. Да только возможно!
И это нам в несколько уроков доказал появившийся в школе Юрий Николаевич. Хотя по имени-отчеству его никто не звал. Какой там Юрий Николаевич – самый настоящий Юрочка! И даже бородка, отпущенная им для солидности, не делала его старше. Но главное, что все мы влюбились не только в него, но и в его предмет. А ведь он сам с русским не очень-то дружил: говорил чуть смущаясь, иногда заикаясь, местоимения путал, падежи. Короче, тот еще Цицерон. Но слушали его при этом раскрыв рты! И русский язык для нас тогда и открылся, поскольку Юрочка не отделял его от жизни и на уроках мы постигали всё разом: литературу, географию, историю, философию и эстетику. А еще мы беседовали о звездном небе, о выдающихся философах и знаменитых злодеях. Юрочка верил в то, что разделять знания тут ни в коем случае нельзя, что без языка нет литературы, а без литературы не будет русского, который включает в себя всю палитру наук. И мы читали жадно и много, читали вслух, как первоклашки, и чаще всего это были безумно смешные диалоги, причем в чтении участвовали все поголовно: Юрочка никому не давал отсиживаться. Это была одна из его педагогических фишек – скорость, экспромт и непременное участие всего класса. Урок – это театр, а класс – группа актеров, руководимая стремительным модератором.
