Конечно, родители шум поднимут, искать примутся, но кто им что скажет? Наоборот, все словно воды в рот наберут.
Кстати, насчет воды – пить-то хотелось все больше. Ну и не только пить, если честно. Мы же не какие-нибудь роботы – нам и кушать надо, и в туалет ходить…
И тут я хлопнула себя по лбу. Если раньше здесь располагалось бомбоубежище, то, по логике, должны были предусматриваться такие вещи, как вода, канализация и склад с продуктами на несколько недель. О продуктах, понятно, можно было забыть – давно уже оприходовали, но вот комнатки сангигиены стоило поискать.
Включив сотовый в режим фонарика, я вновь отправилась на поиски. Альбинка, естественно, поплелась за мной, и в двух словах я изложила ей свои соображения. Нет, ничего прощать я ей не собиралась, но есть такая штука, как реальный взгляд на вещи, и этот взгляд однозначно толковал, что в данный момент мы оказались пассажирками одной лодки. Лодка пока вроде не тонула, но кругом простирался океан, и надо было думать, как выживать. Ну а сообща выживать – оно всегда легче.
– Все бомбоубежища в старину обязательно комплектовались медикаментами и продуктовым неприкосновенным запасом, – рассуждала я вслух. – Как-то их там на категории делили, но это я точно не помню. Знаю только, что стандартные убежища вмещали чуть не до двух сотен человек. Ну и имелись свои специальные системы очистки воды и воздуха.
– Фильтры, – подсказала Альбинка.
– Вроде того. Сейчас этого, разумеется, нет, но не всё же до основания порушено. Должно что-нибудь остаться.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду гальюн, – простецки объяснила я. – По-граждански выражаясь – сортир.
– Ты что, собираешься пить воду оттуда?
– А ты выбираешь смерть от жажды?
Мы неспешно обошли весь подвал. Лишь один закуток отдаленно напоминал туалетную комнатку, но умывальные раковины здесь лежали на кафельном полу, и все свободное пространство было заставлено плитами ДСП, кабельными бухтами, старыми табуретами, банками-склянками и ученическими столами. Короче, хлам, ожидающий скорого переселения на свалку.
Я, конечно, пошурудила среди всего этого хаоса, но ничего похожего на краны и трубы не нашла.
– Нормально! Это что же, нам тут париться без воды?
– Париться не будем: вон какой холод! – зубы у Альбинки явственно постукивали.
– Это тебе холодно, а я согрелась. Поворочай-ка столы со стульями – и тебе будет жарко.
– Больно надо в мусоре копаться!
– Тогда не ной.
Я посветила на ладони и убедилась, что перепачканы они основательно. Может, и хорошо, что темно. Пока не видно, будем считать, что руки у меня стерильные. Понятно, что чистюлям вроде Альбинки такая трудотерапия влом. Есть люди, что прямо подвинуты на чистоте, хотя лично я всегда подозревала, что главный мотив тут – обычная лень-матушка. Не хочется, скажем, картошку копать или мусор убирать, вот человек и придумывает отмазку. Типа грязно, неэстетично, негигиенично, а то бы он, конечно, с удовольствием. Ну и складывается со временем привычка. Еще и в княжеское сословие себя записывает. Дескать, не царское это дело – в грязи копаться, есть материи более высокие – скажем, по телефону трещать, шопингом заниматься или в сети часами торчать.
Озвучивать свои мысли я не стала. Общаться мы с Альбинкой, может, и начали, однако прежняя дистанция сохранялась. Разные мы с ней были и в разных мирах-вселенных обитали.
– Вон там вроде сочится что-то. – Альбинка посветила своим смартом.
По стене и впрямь стекала вода – ленивыми капельками. Я дотянулась рукой, мазнула по влаге, понюхала.
– Вроде обычная вода.
– Ага, только сквозь стены грязные просочилась! – фыркнула Альбинка.
Не реагируя на ее комментарий, я присела возле залежей хлама и выбрала банку с крышкой почище. Открыв, понюхала: керосин с ацетоном здесь вроде бы не хранили. Дальше все было несложно. К доскам, за которые сбега́л настенный ручеек, я приставила дюралевый угольничек. Обломком доски даже вбила его чуток в отсыревшую штукатурку. И первые грязноватые капли скатились по моему желобку.
– Пила когда-нибудь березовый сок? – я подставила банку под капли. – А это будет еще слаще.
– С чего это слаще?
– А с того, что с кальцием, – пошутила я. – Или не любишь известку?
Альбинка только фыркнула.
Фонарик в сотовом меня беспокоил все больше: заряд уже наполовину уменьшился, и, вернувшись в главный коридор, я его погасила.
– Ты чего? – тут же перепугалась Альбинка.
– Розеток тут нет, так что будем экономить электричество.
Я уверенно зашагала вперед. Только руки чуть развела – одну вперед и одну в сторону, чтобы кончиками пальцев доставать до стены. Неприятно налететь на какое-нибудь препятствие. Хватит с меня шишек на сегодня.
Спотыкаясь, Альбинка шлепала следом. Оставаться одна она по-прежнему опасалась. Я слышала, как, пошарив в карманах, она щелкнула зажигалкой. Сперва я решила, что таким образом она хочет осветить дорогу, но тут же учуяла знакомый запашок. Блин! Эта курица покурить вздумала!
– Сдурела? – развернувшись, я вырвала у нее изо рта сигарету. – У нас тут с кислородом напряг, а ты никотинить вздумала!
– Какой там никотин – это дамские.
– Всё! – отрезала я. – Пока мы здесь – никакого табака. Сигареты!
Мою протянутую ладонь она увидеть не могла, но по тону все поняла.
– Да ладно тебе, не буду я больше.
– Я сказала – сигареты!
– Может, еще и зажигалку?
– Сигареты! – повторила я в третий раз.
Альбинка сломалась. Я слышала, как она шуршала пачкой, потом чиркнула зажигалкой, чтобы рассмотреть мою руку. На ладонь легла пачка ароматизированных сигарет.
– Молодец! – я смяла пачку в кулаке, отбросила в сторону. – Здесь мы не курим, запомни!
А зажигалочку оставь себе – для подсветки…
Мы возобновили путь, и очень скоро я добралась до щита, на котором в прежние времена военрук клеил мишени. На щите и теперь висела пожелтевшая бумага – концентрические круги с цифирками, обведенные карандашиком пробоины. Посветив фонариком сбоку, я попыталась протиснуться в щель между стеной и металлическими листами. Тесновато! Еще и под ногами захрустело: на полу тут и там тусклыми лепешками валялся свинец. Заглянув за щит, я разглядела подобных лепешек целые груды. Еще бы, сплющенные пули скапливались тут десятилетиями! Парни из младших классов за такое богатство многое бы отдали. Да и я в прежние времена отгребла бы себе килограммчик-другой.
С папой мы когда-то солдатиков пытались выплавлять. Он форм китайских накупил, гипса. Так что битый месяц осваивали сталелитейное дело.
