И сейчас поблизости тоже гремели пулеметные очереди, землю рвали невидимые тела снарядов. Фугасы входили в нее, словно наконечники гигантских шприцев, вспучивая и взрывая земную глубь, заставляя вздрагивать и нас, лежащих в сотнях метров от зоны обстрела. Прижимаясь к земле, я чувствовала, что она живая, потому что только живое способно сжиматься в ожидании бомбового удара, а после вздрагивать и отзываться дрожью.
Еще один взрыв – уже от мины, а после пощелкивание маленьких и больших осколков. На слух совершенно невинное, но одного убитого по дороге мы уже встретили. Красивый юноша в гражданском – в луже подсохшей крови, без какого-либо оружия. Как он очутился здесь? Пришел воевать или оказался случайно? Мы ничего про него не знали. Он лежал возле окна, свернувшись клубочком, и, казалось, спал. Я тоже любила спать в таком положении, в особенности когда наступали холода и долго не включали отопление. Вот и ему сейчас было бесконечно холодно. «Мороз» сразил его так быстро, что он даже не успел зажмуриться. Так и смотрел на нас, прижимая к разорванному животу руки и колени. Лицо совсем живое, и только взгляд застывший, укоряющий.
Альбинка тихо всхлипывала за спиной, а я тщетно пыталась закрыть убитому веки. Ничего не получилось: холод успел сковать их. А до этого мы наблюдали в каменное оконце, как черные шапки взрывов одна за другой накрывают колонну людей. И это были тоже штатские люди. Никаких пушек с танками, никакого оружия. Они брели по дороге, а их засекли беспилотники, и взяла в прицел далекая артиллерия. Наводчики били метко и почти не мазали. Гулкие волны долетали до нас, и я едва ли не радовалась, что расстояние слишком велико и мы не можем слышать людские крики.
А потом далекие взрывы стали приближаться к нашему зданию, осколки все чаще били по стенам, и мы уже ползли на четвереньках. ЗБ продолжало играть с нами в свои страшные игры. Голова у Альбинки, верно, шла кру́гом, да и у меня дела обстояли не лучше, но краешком сознания я понимала, что все это неспроста, что ЗБ подводит нас к чему-то очень важному. К чему именно – об этом можно было только гадать, но единственное, что я знала твердо, – нельзя стоять на месте. Шагать, двигаться, а там события сами подскажут, что делать и как…
Я провалилась первая. Горелые половицы уже просто не способны были выдерживать наш вес. Хрупнуло под коленями, руки сорвались, в животе ухнуло. Следом за мной с воплями полетела и Альбинка. Мне показалось даже, что я прокрутила в воздухе полное сальто, но упала во что-то душистое и мягкое. Не сразу сообразила, что это опилки, ну да, горы и горы опилок, неведомо откуда взявшихся. Подняв голову, я протерла глаза. Мы снова очутились в полной темноте, и что-то мне подсказывало, что это уже не ЗБ.
– Слышишь?
– Вроде плачет кто-то…
Я прислушалась. В самом деле, неподалеку от нас плакал малыш – по голосу, кажется, мальчик. Мы съехали по опилкам вниз – всхлипывание смолкло. Мальчишечка явно затаился.
– Не бойся, – тихо позвала я. – Мы поможем тебе.
– Может, он говорить еще не умеет? – предположила Альбинка. – Эй, малыш, ты нас слышишь?
– Я не малыш, – пискнула темнота.
– Вот видишь – совсем взрослый парень! – я передвинулась на голос, осторожно протянула вперед руки. – Не бойся, мы свои.
– А стлелять не будете?
– Шутишь? У нас и оружия нет.
– А у меня есть! Если полезете…
– Да мы обычные девчонки, честное слово! Сами прячемся от солдат.
Сказанное мальчишку успокоило. Рука моя коснулась теплого и уже через секунду пожала маленькую ладонь.
– Привет! Тебя как зовут, герой?
– Лёнька.
– Классное имя! А меня Валерка.
– Так мальчиков зовут.
– Ну и меня вот назвали. А это Альбина.
– Сестла или подлуга?
– М-м-м… Подруга. Ты не бойся, мы постараемся тебе помочь…
В отдалении скрипуче пропели дверные петли.
– Сюда этот щенок юркнул. Точно вам говорю! – буркнул мужской голос.
– Это калатели, – шепнул малыш. – За мной идут!
– Спокойно. – я придвинулась ближе, бережно обняла маленькое тельце. И впрямь малыш – всего-то годиков шесть или семь. А еще я почувствовала, как он дрожит.
– Я у них гланату уклал… – всхлипнул он. – А они заметили.
– Зачем же ты взял такую опасную вещь?
– А зачем они стлеляют и убивают?
– Тихо! – шикнула Альбинка. – Сюда идут!
Я лихорадочно зашарила вокруг. Всё те же стружки, какой-то брезент… Может, под него спрятаться?
– Залезайте! – шепнула я. – Прямо под брезент, а я опилом сверху присыплю.
Хорошо, хоть послушались, не стали спорить. Сначала под брезентуху заползла Альбинка, повозилась там, создавая что-то вроде пещерки, потом и Лёнька залез. Орудуя ладонями, точно двумя ковшами, я живо накидала сверху стружек.
По стенам помещения, а это, вероятно, был огромный склад, заплясали яркие пятна. Это светили фонари зашедших в помещение мужчин.
– Вроде там кто-то шорохался.
– Я этому змеёнышу сейчас выдам!..
Грохот автоматной очереди ударил по ушам, но, как ни странно, я даже обрадовалась ему. По крайней мере, можно было не бояться шума. Рыбкой прыгнув к ближайшему холму из опилок, я червяком забурилась в ароматные стружки. Насыпала себе на живот, на грудь, покрутила головой, пытаясь и ее упрятать поглубже.
Еще одна очередь разорвала тишину – россыпь пуль защелкала по стенам.
– Может, и не тут?
Трое мужчин в камуфляже, неустойчиво покачиваясь, шагали по опилкам.
– Зме-ёныш! – нараспев позвал один. – Все равно ведь найдем, нам спешить некуда.
– Ты все проверил? Может, он еще чего спёр?
– Где мне было смотреть? Я за ним сразу кинулся.
– Собак бы сюда – поисковых.
– Да так найдем. Это от Прасковьи, бабки на отшибе. Сразу говорил: сжечь надо тот гадюшник. Отец-то их против нас воюет – вот и отрезать тылы.
Тот, что говорил, вдруг споткнулся и упал. Поднявшись, начал долго и нехорошо ругаться.
«Да они пьяные!» – догадалась я. Таких действительно ничто не остановит. И искать будут хоть сутки напролет, и не посмотрят, что малыш, что девчонки. Наоборот… Я похолодела, сообразив, что нас-то они точно не пощадят. Во втюхались-то! По самое не могу.
Каратели прошли совсем рядом, светя вокруг фонарями.
– В опилки зарылся, гадом буду!
– Так это… Надо запалить – сам и выскочит.
– Ага, сгорит же всё!
– И плевать! Твое оно, что ли?
– Проще шмальнуть. – тот, кто спотыкался, снова поднял автомат и начал наобум одиночными садить вокруг.
