Я оглянулась на Альбину, и меня прямо как по глазам ударило. С Лёнькой на руках она походила на «Сикстинскую Мадонну» с картины Рафаэля. То же выражение лица и та же беззащитность. Неужели в нас будут стрелять?
Они резанули сразу из двух автоматов. Стрелял тот, что был более пьян, и его напарник с кровоточащим плечом. Видать, зацепило нашей гранатой. Ясно, что щадить нас за такое эти упыри не собирались.
Автоматы их били чуть не в упор, а мы всё не умирали. Стояли себе и задыхались от ужаса.
– А-а-а! – один из стреляющих, захрипев, выронил автомат и упал на колени.
– Пацаны, тут еще кто-то! – стоявший рядом, шагнув левее, начал бить из автомата куда-то вниз.
Я увидела, как пули крошат над его головой стену, высекают искры из обнажившейся арматуры.
– Кто-о?! – свирепо зарычал боец. – Кто тут есть?
Автомат изрыгнул короткую очередь, и ответные выстрелы переломили его пополам.
– Обложили! – истошно заорал пьяный стрелок и, уже не целясь, начал садить то в нас, то вниз. Патроны у него закончились, но он проворно перезарядил магазин, и канонада возобновилась.
А мы по-прежнему стояли на месте, и суть происходящего медленно проникала в мое сознание.
Циркуль-лестница, или лестница Мёбиуса, – еще одна загадка нашего ЗБ, о которой много шептались и болтали, сочиняя небылицы и все-таки веря, что кто-то когда-то ее видел. Не на пустом же месте рождались слухи! Верно, находились счастливцы, что бродили по ней, изнемогая от непонимания и теряя последние силы. И когда чудо-лесенка наконец отпускала, ребята бросались писать в блогах о своих приключениях, а молва народная, понятно, подхватывала и разносила по форумам…
Трое уже лежали на площадке, и лишь этот последний стрелял и стрелял, уже догадываясь, что стреляет в пустоту, но конечно же не допускал мысли, что собственные пули, возвращаемые лестницей Мёба, бьют в стену рядом с ним, осыпают его пылью и искрами. Его уже трясло от ужаса, но он не мог остановиться. ЗБ выступало в роли судьи и палача одновременно. Не в силах больше смотреть, я отвернулась, и в ту же секунду все смолкло. Три бездыханных тела лежало на искромсанной пулями площадке, четвертый сидел, безжизненно привалившись к стене.
Шагнув к Альбине и Лёньке, я кивнула им наверх:
– Надо идти, погони больше не будет…
На этот раз поднимались медленно. Только сейчас мы осознали, как здорово устали. Сказывался голод, сказывалось все пережитое. Собственные ноги казались колодами, которые нужно было с усилием переставлять. Этажом выше мы выбрались в коридор: лестница нас отпустила.
Здесь снова потрескивало пламя, но на такие пустяки мы уже не обращали внимания. Главную стратегию мы успели усвоить – двигаться, не стоять на месте.
А потом… Потом в одном из залов мы наткнулись на группу женщин, и одна из них бросилась к нам с радостным плачем:
– Лёнечка! Сынок!
Мальчишка забился на руках Альбины, и она тут же передала его женщине.
– Мам! Ма-ма! Ма-мочка! – три этих слова он прокричал с таким непередаваемым выражением, что мне захотелось плакать. Обнимая женщину за шею, маленький Лёнька повернул голову. – Эти девочки спасли меня. Они очень холошие, мам.
Женщина принялась нас благодарить, даже поклонилась. А я, шагнув к ним, еще раз тряхнула крохотную ладошку и, не удержавшись, чмокнула Лёньку в щеку.
– Жаль, нет никакого подарка…
– А у меня есть. – Альбина сняла с шеи каменный кулончик. – Это оберег – от сглаза и опасностей.
– И у меня! У меня тоже есть… – Лёнчик сунул руку в кармашек и протянул нам игрушку.
– Что это?
– Мой самый любимый звелек! – торжественно проговорил мальчик. – Он мой длуг!
Я, не глядя, схватила игрушку и сунула в свой карман.
– Пора! – это крикнул какой-то старик, появившийся в дальнем конце зала. – Собираемся и уходим. Только что договорился насчет машины… Скорее!
– Может, и вы поедете с нами? – спросила мать Лёньки.
– Конечно, поедем! – встрепенулся малыш.
Я покачала головой:
– Нет. У нас тут еще одно дело. Очень и очень важное…
– Поторопимся! – снова закричал старичок. – Машина ждать не будет.
Женщины потянулись из зала. Мы замахали Лёнчику и его маме руками, и он тоже помахал нам в ответ. Так мы и прощались – до того последнего мига, когда уходящих скрыла дымная полумгла.
– А нам? Нам теперь куда? – тихо спросила Альбина.
– Ну… Наверное, в обратную сторону.
– Снова к ним?
Я промолчала. Всех моих куцых знаний хватило только на то, чтобы снова искать огонь и какую-нибудь подсказку.
Но ничего искать не понадобилось. Выйдя из дымного зала, мы угодили почему-то не в коридор, а в знакомую комнату. Вот так вот сразу, будто весь предыдущий маршрут с загадочной лестницей некто стер гигантским ластиком. Позади тут же взметнулось пламя, и мы осторожно вновь приблизились к огромным настенным часам. Мы попали в хронокомнату.
– И что теперь? Снова крутить стрелки?
Я покачала головой, и от простенького этого движения под темечком плеснуло тупой болью. Я не знала, что дальше делать и нужно ли что-то делать вообще, но только к стрелкам прикасаться уже боялась. Куда нас забросит и что придется нам снова пережить, не сумел бы предсказать ни один провидец. А мне сейчас больше всего на свете хотелось лечь и вытянуться на чем-нибудь мягком. Ну и попить перед этим, конечно! Кружечки две-три горячего чая с бутером. Скромное такое желание – сладкое и неосуществимое…
От неожиданного звонка мы обе вздрогнули. Звенел будильник.
– Это они. – Альбина кивнула на часы. – Вон та красная стрелочка сошлась с часовой. Только что это означает?
Ноющие мои мозги осенило вспышкой. Все-таки на что-то я была еще способна.
– Выходим! Скорее!
Уже в коридорчике нам снова пришлось жаться друг к другу и преодолевать огненную полосу. Дым выедал глаза, мы бежали, почти не видя дороги.
И только оказавшись в темном задымленном закутке, я позволила себе перевести дух и собрать расползающиеся мысли воедино.
Ну да, все было сделано правильно. Я ведь сама перевела ту стрелку, и мы угодили в далекое прошлое. Может, и не очень далекое, но все равно следовало как-то возвращаться. Вот мы и вернулись – снова в свое время и свой мир. Ну, то есть это я так предполагала. Хотя определить, где мы находимся и какое это время, было совершенно невозможно. Нас вновь окружала полная мгла, а горло саднило от дыма. Перхая и кашляя, я изложила Альбине свою гипотезу. На этот раз она не перебивала и не ехидничала – вообще не спорила. Наверное, потому, что просто устала. У нее и голос был вялый, как у тяжелобольной.
