«…ПРИМЕЧАНИЕ 2: Участки границы, определенные условными линиями, будут уточнены при демаркации границы.
ПРИМЕЧАНИЕ 3: Линия границы, установленная настоящим протоколом, нанесена черным цветом на прилагаемую русскую карту масштаба 1: 100.000».
Как видим, Сталин с Риббентропом подписать эту карту 28 сентября 1939 г. никак не могли, потому что ее подписали 4 октября Молотов и Шуленбург. И при дележе Литвы ее невозможно было использовать, потому что ни в протоколе, ни, соответственно, на карте, литовская территория не упоминается. А как же быть с той знаменитой картой, на которой осталась размашистая подпись Сталина? О ней в официальных анналах нет ни единого упоминания. В архиве же находятся совершенно другие карты от 4 октября 1939 г., которые никогда не публиковались. Поэтому легко создается впечатление, будто в «особой папке» хранятся те самые карты с подписью Сталина, которые широко разпропагнадированы фальсификаторами. Вот и весь нехитрый трюк. Стоит обратить внимание и на то, что 4 октября в Москве Молотов и Шуленбург сверяли границу по русской карте, что отражено в дополнительном протоколе, а карты с якобы сталинским автографом (все пять найденных мною вариантов) выполнены латинским шрифтом, причем в двух случаях отчетливо видно, что карты польские. Болдин же пишет, что якобы Горбачев в его присутствии рассматривал немецкую карту.
В августе 2017 г. пресс-служба министерства иностранных дел Литвы сообщило, что получила из политического архива МИД Германии копию пакта Молотова-Риббентропа «Содержание пакта Молотова-Риббентропа известно, однако впервые официально министерство иностранных дел Германии передало нам отсканированные версии секретных протоколов и карт», – сказал министр иностранных дел Литвы Линас Линкявичюс. (https://www.urm.lt/ default/lt/naujienos/is-vokietijos-archyvu-gautosmolotovo-ribentropo-pakto-kopijos)
Странно, что только более чем через четверть века независимости Литва получила такой ценный подарок. Жаль, что МИД республики не счел нужным поделиться подарком с общественностью – опубликован был скан карты в очень плохом разрешении, не видно даже, на каком языке она выполнена. Действительно, у Германии должна быть карта, если она сохранилась, но это должна быть карта, подписанная Молотовым и Шуленбургом 4 октября 1939 г. Карта с подписями Молотова и Риббентропа либо фальшивая, либо это рабочая карта (черновик), не приложенная ни к каким договорам, а Сталин и Риббентроп расписались на ней, как на памятном сувенире. Гипотетически и такое могло быть. Но даже в этом случае она не может иметь отношения к августовским «секретным протоколам».
В итоге мы имеем полную нестыковку между всеми упомянутыми документами (усугубленную тем, что в некоторых официальных сборниках содержится примечание, будто некая карта была приложена к секретному протоколу от 23 августа 1939 г.), но так и не выяснили вопрос: по какой же карте делили «секретным протоколом» Литву в сентябре 1939 г, и какой картой руководствовались, утрясая территориальные вопросы в «секретном протоколе» от 10 января 1941 г.? Что характерно: НЕсекретные договоры, дополнительные протоколы и приложенные к ним карты прекрасно согласуются между собой, как, например, весь комплекс документов, касающийся демаркации советско-германской границы 1939–1941 гг. Но когда речь заходит о «секретных протоколах» и сопутствующих документах, то появляется совершенно неразрешимая путаница.
Представим, что протоколы все же существовали и скрыть следы их существования невозможно. Что должны были сделать историки и политики, заинтересованные в их признании, если оригиналы не найдены? Прежде всего, собрать крохи достоверной информации, а уж потом, опираясь на нее, реконструировать (домыслить) недостающие звенья логической цепочки. Но политики принялись фабриковать документы, а историки домысливали, опираясь на эти фальшивки, чем себя сами и изобличили. Ну, скажите на милость, зачем понадобилась депутатская комиссия Яковлева? Исключительно для того, чтобы прикрыть подлог. Но мы твердо установили факт, что комиссия не вела никакой исследовательской работы. Ведь если 22 июля 1989 г. ею якобы уже было сделано заключение, то выходит, что с 10 июня (9 июня завершился I Съезд народных депутатов СССР) по 22 июля комиссия направила запросы в советские и зарубежные архивы, получила ответы, обработала открытые источники, в том числе литературу на иностранных языках (ее следовало для начала перевести), заказала экспертизы и получила их результаты, систематизировала и изучила сотни документов (по словам члена комиссии Казанника даже десятки тысяч), обсудила итоги и пришла к некоему заключению. Не быстро ли?
Примем во внимание и то, что члены комиссии работали на общественных началах без отрыва от основной работы и при этом проживали в разных городах – Москве, Вильнюсе, Риге, Фрунзе, Таллине, Кишиневе, Омске, Ленинграде, Киеве, Клайпеде Ереване и Тарту. При таких условиях сложно представить, что комиссия хоть раз собиралась в полном составе. Самое подробное описание работы комиссии оставил ее шеф Яковлев в своем сочинении «Сумерки»:
«…Началась работа – нудная и тяжелая. Собрали сотни и сотни документов – прямых и косвенных. К работе подключили советские посольства в ФРГ, Англии, Франции, США. Проштудировали десятки книг, особенно на немецком языке. Все эти документы и материалы рассылались членам комиссии».
Какие документы могли собирать во Франции – это я даже предположить не могу. Но из приведенного текста следует, что занимались сбором документов не члены комиссии, которым материалы лишь рассылались. Кто их рассылал – не совсем понятно. Чем занимались члены комиссии кроме того, что получали обильную почту, со слов Яковлева установить невозможно.
Поэтому если какой-нибудь «историк» теперь считает «секретные протоколы» Молотова – Риббентропа существующими, ссылаясь на то, что «факт их существования и подписания» установила депутатская комиссия, чем освободила его от этой работы, он ставит себя в крайне уязвимое положение. Если же он сошлется на обнаружение их «оригиналов» в октябре 1992 г., то его приведет в полное замешательство прямой вопрос: «А ты их лично видел?». Поэтому ни наши, ни зарубежные историки НИКОГДА не пытались подробно исследовать обстоятельства заключения «секретных протоколов» Молотова – Риббентропа. Разве что если за это дают предоплату. Например, Фонд Сороса финансировал в 1997 г. работу некоего студентика Пронина «Советско-германские соглашения 1939 г. Истоки и последствия», которая была опубликована в Международном историческом журнале (№№ IQ-12, 2000 г.), осуществляющего свою деятельность на гранты все того же фонда. В предисловии автор торжественно объявляет:
«Настоящая работа задумывалась мною как первое в российской (отечественной) науке комплексное монографическое историко-юридическое исследование советско-германских и, насколько это было необходимым для понимания детерминированности явлений, подвергаемых научной рефлексии, советско-польских и польско-германских отношений в межвоенный период и годы второй мировой войны».
Эта первая работа оказалась ЕДИНСТВЕННОЙ отечественной «научной» монографией о советско-германских договорах 1939 г. и «секретных протоколах» (все прочие сочинения носят художественно-публицистических характер), однако серьезно воспринимать этот по сути-то студенческий реферат нельзя из-за его вопиющей убогости (например, автор цитирует художественные литературные произведения, пытаясь опровергать таким образом документальные свидетельства) и нисколько не скрываемой конъюнктурности. Публикаторы из «Международного исторического журнала» анонсируют пронинскую работу как доказательство правоты теории Резуна о том, что Сталин планировал летом 1941 г. напасть на Германию, но Гитлер, дескать, нанес упреждающий удар. Спрашивается, почему зарубежные спонсоры не нашли более солидного автора для придания научности мифу о «секретных протоколов» – ведь продажных «историков» в РФ хоть пруд пруди. Я думаю, причиной было то, что фонд Сороса выделил для этих целей столь мизерный грант, на который позарился только голодный студент Уральской государственной юридической академии. Вот жмоты! Для придания веса сему «научному» труду в 1997 г. приказом министра образования РФ Кинилева по итогам открытого конкурса на лучшую научную работу студентов по естественным, техническим и гуманитарным наукам в вузах России по разделу «юридические науки, исследование» Пронин удостоен медали «За лучшую научную студенческую работу». Но эта побрякушка не добавила убедительности его реферату.
