Председательствующий.
Ясен Вопрос?
Яковлев А. Н.
Нет, абсолютно.
Председательствующий.
Тогда ответьте, как можете.
Яковлев А. Н.
Я хочу только еще, товарищи, сказать…
Председательствующий.
Внимание, товарищи, послушайте, пожалуйста.
Яковлев А. Н.
Прошу еще раз принять во внимание мандат нашей комиссии. Вы, Съезд, обозначили его очень четко: договор о ненападении 1939 года. Все мы понимаем, что эта тема такая, что можно выйти беспредельно за ее пределы, как до пакта, так и после него. Он дает для этого основания, но ваше поручение было конкретным: договор 1939 года.
Председательствующий.
Пожалуйста, вопрос. Одну минуту. Первый микрофон, последние вопрос. Все, товарищи.
Иргашев А. К.,
управляющий трестом «Узбекгидрозиерго-строй», г. Ташкент (Ташкентский – Октябрьский национально-территориальный избирательный округ; Узбекская ССР). Уважаемый Александр Николаевич! Вы уже остановились на этом моменте, но я все же еще раз хотел уточнить и получить ответ. Вот Вы в проекте Постановления своей комиссии пишете, что подлинные протоколы не обнаружены ни в советских, ни в зарубежных архивах. И в тоже время в пункте 7проекта Постановления написано, что «Съезд народных депутатов СССР осуждает факт подписания «секретного дополнительного протокола». Является ли правильным писать, что Съезд осуждает несуществующие документы? Ведь если их не могли найти в архивах Советского Союза, то, наверное; можно было бы найти в архивах Германской Демократической Республики или Федеративной республики Германии.
Вопрос совершенно закономерный, но задан в какой-то казуистической манере. То ли депутат сомневается в существовании «секретных протоколов», то ли выражает недовольство работой комиссии, которая плохо их искала.
Председательствующий.
Спасибо. Ясен вопрос?
Яковлев А. Н.
Ясен.
Иргашев А. К.
Я прошу извинить, тут как раз и замечание члена комиссии имеется. При подписании проекта Постановления товарищ Кравец написал: «Считаю, что Постановление Съезда должно содержать лишь пункт 1». То есть нет единства и среди членов комиссии по этому вопросу.
Яковлев А. Н.
Двадцать пять членов комиссии считают, что нужно принять Постановление в целом. Товарищ Кравец, не возражая против существа сделанных выводов, сделал приписку, что стоило бы ограничиться принятием пункта 1, дабы поддержать выводы комиссии, изложенные в объяснительной записке. Поэтому Съезду решать, как тут быть, какое принять решение – это уже функция Съезда народных депутатов СССР.
А насчет первого вопроса…
Председательствующий.
Вопрос о судьбе протокола.
Яковлев А. Н.
Понимаете, товарищи, в проекте Постановления ведь есть четкое разграничение: одно дело – отношение к договору. Комиссия пришла к выводу, что он ничего особенного не представлял с точки зрения принятой в то время международной практики. И это я попытался рассказать здесь, стоя на трибуне.
Что касается секретного протокола, то это уже совсем другое дело. Будучи изъятым из процедур, будучи явным сговором между двумя субъектами переговоров, он является противоправным и изначально незаконным. Поэтому мы даем политическую оценку и предлагаем принять формулу его осуждения, ибо это противоречило всем принципам ленинской внешней политики.
Ответа по существу Яковлев не дал, однако депутат Иргашов был этим отсутствием ответа удовлетворен. В публичных дискуссиях часто применяется такой манипулятивный прием, когда острый вопрос по договоренности задает «подсадная утка». Ответчик разводит демагогию, задавший вопрос делает вид, что согласен. Если в дальнейшем кто-то попытается задать тот же вопрос, можно отмахнуться: мол, мы это уже обсуждали, что тут повторять – комиссия, дескать, работала, факт установлен, давайте обсуждать проект Постановления, а не углублять историческую дискуссию.
Председательствующий.
Больше вопросов нет?
С места.
Нет.
Председательствующий.
Прошу садиться.
Яковлев А. Н.
Все, да?
Председательствующий.
Да, все. Спасибо. <…> Объявляется перерыв на 30 минут.
(После перерыва)
Председательствующий.
Товарищи депутаты! Приступаем к обсуждению сообщения Комиссии Съезда по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года. Но прежде чем приступить к обсуждению, я хотел бы зачитать поступившие в Президиум записки.
Первая записка. «Учитывая глубокий, всесторонний и взвешенный характер доклада товарища Яковлева, а также неуместность попыток выхода за рамки поручения первого Съезда, считаем возможным прения не открывать, а ограничиться принятием Постановления. Депутаты Владиславлев и Бурлацкий».
Второе предложение: «Предлагаю прения по докладу Александра Николаевича Яковлева не открывать. Принять предложенный комиссией проект Постановления. Депутат Кириллов».
Кроме того, несколько депутатов в перерыв подошли и сказали – посмотрите на проект, он подписан всеми членами комиссии, завизирован, за исключением одной маленькой оговорки. Все остальные члены комиссии согласны с этим. Поэтому депутаты предлагают не открывать прения. Но я должен с вами посоветоваться. Кто-нибудь настаивает на открытии прений?
С места.
Нет!
Председательствующий.
Вы настаиваете, товарищ Коган?
С места
. Нет.
Яковлевцы стремятся всячески избежать обсуждения. Ведь в зале есть и неподконтрольные им депутаты. Могут возникнуть действительно неудобные вопросы.
Председательствующий.
Но два депутата, Клоков и Ере-мей, насколько я вижу, настаивают на обсуждении. Значит, я должен поставить на голосование: открывать прения или не открывать? Наверное, так, товарищи?
С места.
Да!
Председательствующий. Хочу предложить следующее. Если сейчас мы не будем открывать прения, то обсуждать Постановление мы обязаны. Я ставлю на голосование предложения, поступившие от депутатов, фамилии которых я назвал: прения по этому вопросу не открывать, а перейти непосредственно к принятию решения. Кто за это предложение, прошу проголосовать.
