— Что зависит от моего ответа? Ты перестанешь с ней здороваться?
— То есть согласилась?
— Я этого не говорил.
— А ты вообще умеешь быть искренним?
— Конечно. Если это сулит какие-то бонусы.
— Хайш, если я узнаю, что ты это сделал против ее воли, я тебя убью.
— Ага. Попробуй.
— К разлому тебе тоже не подобраться. Так что уезжай из города — сделай себе одолжение.
— Не могу. С кем еще мне вести такие светские беседы?
— Я не удивлена, что у тебя нет друзей.
— Есть. Гончие. Точнее только Шарик.
— Не дави на жалость, Хайш. Это перестало работать.
— Прискорбно. Ладно, рассветница, раз такое дело, то мне, пожалуй, и впрямь лучше свалить.
Он встал, и Марина дала волю своему интересу:
— Подожди. Ты правда боролся со злыми духами, или это очередное вранье?
— Боролся, — он лучезарно улыбнулся. — Зачем мне врать?
— Потому что всегда есть подвох.
Хайш на секунду закусил нижнюю губу и глянул в сторону. Но потом все же выдал:
— Подвох есть, суицидница. Я делал это не так, как делаете вы.
— Расскажи.
Он пару секунд взвешивал, стоит ли откровенничать или в сотый раз сморозить какую-нибудь раздражающую ерунду. Победило его извечное желание болтать:
— Одно дело было в Греции. Я спросил у призраков имя их убийцы, нашел его, притащил в квартиру, а дальше не мешал. Потом только сжег труп и взял с владелицы плату. О подробностях ей не сообщал.
Марина изумленно открыла рот, не сумев справиться с эмоциями. Врать о таком демону ни к чему. Да, рассветники так не поступают. Но сходу и не решишь, чьи действия правильнее.
Хайш ее реакцию заметил:
— Что тебя беспокоит, суицидница?
И она решилась на откровенность — от произнесенных слов ведь беды не будет:
— Мне не дают покоя такие дела. Когда мы просто оставляем убийц без наказания. Да, мы прогоняем призраков, но в душе остается какой-то вакуум. Знать бы точно, что полиция до них рано или поздно доберется. Но мы и этого не знаем.
Он улыбнулся как-то иначе — с интересом, не играя.
— Ты понимаешь, что говоришь об убийцах с убийцей?
— Понимаю. Но ведь ты и есть зло. Ты рожден для того, чтобы творить зверства. И лучше бы тебя и тебе подобных не существовало, но природе зачем-то это нужно… Однако люди, состоящие из плоти и крови, сами делают такой выбор! С этим сложно смириться.
— Хочешь сказать, что отсутствие выбора каким-то образом меня оправдывает? В отличие от смертных?
— Хочу сказать, что тебя как раз не нужно оправдывать. Тебя не должно быть. Ты и есть черное, потому тебя воспринимать проще, никаких метаний. А люди — мы их защищаем. И придумываем оправдания то ли им, то ли самим себе.
— Ла-адно, — демон протянул и шагнул обратно, не отводя взгляда от глаз Марины. — Кажется, я понимаю. Ты рассветница, но тебе претит идея этого непроходимого рассветного буддизма. Так чего ты хотела бы в идеале? Чтобы я прикончил кого-то? Дело было бы закрыто раз и навсегда, но никто и не догадался бы о твоем участии.
— Нет, — порывисто воскликнула Марина. — Не убить! Быть может, навести полицию, подкинуть улики… Я не знаю!
Теперь в его улыбке, в темных глазах читался настоящий интерес. И тем не менее Марина удивилась, услышав ответ:
— Хорошо. Давай это сделаем. Я помогу. Но при одном условии — ты не будешь спрашивать о моих мотивах.
Какие там мотивы… И без пояснений все очевидно: Хайш хочет быть поблизости, снова втереться в доверие. А потом добраться до разлома. Доберется — убьет после и Марину, и ее друзей. Но без помощи у него нет шансов отыскать клад самому. Если бы были другие способы, он бы не вернулся. Но ответила она другое:
— У меня тоже есть условие, Хайш. Ответь честно — соглашалась ли Алиса на сделку. Для меня это важно.
Он рассмеялся. На самом деле, очаровательный парень — молодой, харизматичный. Многие бы душу продали за то, чтобы производить такое впечатление и наслаждаться всю жизнь. Но у Марины был крепкий иммунитет, к счастью. Она могла отстраненно наблюдать со стороны и анализировать: у демона даже форма носа работает на создание нужного эффекта. Это если не вспоминать о выверенных жестах и отработанном столетиями тоне голоса. Что могут противопоставить ему обычные люди?
Хайш, подумав, ответил:
— Догадываюсь, что важно! Если она не соглашалась, то это будет лишним доказательством, что я зло. Но разве не ты пару минут назад говорила, что я зло от природы? Не проще ли постоянно меня так и воспринимать, зачем еще доказательства?
Марина вдруг решилась. Ведь он прав! Если знаешь, что черное — черное, то нет никаких выборов. Значит, легче. Намного проще, чем разбираться в оттенках.
— По рукам, демон. Помоги мне в этом деле. Но ничего не жди взамен, — она лишь на секунду замешкалась, но все же протянула руку.
Он пожал непринужденно, но не сразу отпустил.
— Свое я в любом случае не упущу, суицидница.
Вырвав пальцы и кое-как удержавшись, чтобы не вытереть их о джинсы, Марина скривилась:
— Не называй меня так. С тех пор многое изменилось.
Он ответил в тон:
— Не называй меня демоном. Хотя это никогда не изменится.
— В том-то и проблема!
— Нет, проблема совсем в другом. Тебя раздражает правильность твоего дружбана. Точнее не так. Тебя раздражает тот факт, что ты сама не можешь быть такой же правильной. Я угадал?
— Уже начинаю жалеть о работе с тобой!
— Я тоже. Когда начинаем?
— Завтра. Я попробую придумать способ, чтобы подставить эту сволочь.
— Подставлять не так интересно, как убивать, но хоть какой-то азарт. Завтра так завтра. Ты знаешь, где меня найти.
Он ушел, не прощаясь. Уже через несколько минут со стоянки сорвалась очередная пародия на нормальную машину, но Марина не спешила домой. Возможно, Илья прав — такие ошибки допускать нельзя. Но Марине надо самой убедиться. Или убедиться в том, что и Илья может ошибаться. Но сейчас даже этот выход из мысленной петли позволил вздохнуть свободнее.
Итак, Геннадий — владелец крупной фирмы, занимающейся оптовой торговлей. Женат почти двадцать лет, но Екатерина сразу после того дела уехала от него к какой-то родне. Бракоразводный процесс, если и планируется, пока не оглашается. Геннадий — хороший, строгий руководитель с ярко-выраженной предпринимательской жилкой, заметной текучки кадров на предприятии нет. Подчиненные не горят желанием рассыпаться домыслами или наблюдениями перед «друзьями Лилии», как Марина с Ильей представились. Единственной свидетельницей могла выступать только уборщица. Она видела, как за два дня до исчезновения шеф предложил новенькой подвезти до дома, та вроде бы согласилась. Но это не доказательство вины. Это вообще ничему не доказательство, если только не знаешь точно, что он виновен. С подобным в полицию не пойдешь.
