От этих мыслей все, чем занималась Рита, казалось ей несущественным, несерьезным и вообще никому не нужным. Разве что тому, кого посадили в камеру по ошибке.
Светлана, распаренная, розовая, с бережно разложенными по плечам влажными, цвета потемневшей соломы волосами появилась в кухне с выражением великой благодарности на осунувшемся личике. Под глазами ее запали темные глубокие круги. В некоторых местах на лице еще оставались припухлости и грязноватые следы синяков. Нижняя губа была словно порвана и склеена — она кровоточила, и Светлана постоянно облизывала сочившуюся из ранки солоноватую влагу.
— Есть хочешь?
— Даже не знаю, — Света устало, не чувствуя силы в ослабевших ногах, опустилась на стул и положила локти на стол. — Можно…
Рита налила ей суп.
— Вы такая… Даже не знаю, как сказать! Зачем это вам нужно?
— Просто у меня тоже есть дочка. Вот я и представила, что ее взяли и по ошибке сунули в камеру. И мне стало так страшно! Поэтому я и решила хотя бы немного тебе помочь. Облегчить твои страдания.
— Вы познакомились с моей мамой?
— Да. Дело в том, что ее друг, господин Ларионов, которого ты наверняка хорошо знаешь, попросил меня еще до того, как случилось все это… — Рита обвела рукой круг в воздухе, имея в виду кошмар, связанный с убийством Сажина, — написать портрет твоей мамы. В подарок. Понимаешь?
— Да, я что-то слышала об этом. Но не знала, что художница, отказавшаяся от заказа, — вы. Сергей Витальевич сказал, что мало кто из художников может позволить себе такую вольность, такую свободу.
— Он разозлился?
— Немного.
— Как ты к нему относишься, Света?
— Он нормальный. — Она дрожащей рукой отломила кусочек мягкой булки и отправила его в рот, зачерпнула ложкой суп. — У вас все такое вкусное!
— Ларионов вмешивался в твои дела?
— Нет. Да и вообще он дядька вроде бы неплохой, просто мне не нравилось, что он так ухлестывает за мамой. Словно не понимает, что она не годится ему в жены. Вернее, это он не годится ей в мужья. При всех его достоинствах он все равно остается старым. А там, где старость, не может быть счастья.
— Может, твоя мама любит его?
— Она любит его деньги.
— Не слишком ли цинично ты относишься к матери?
— Я только повторила ее слова.
— Другими словами, твоя мать не скрывала от тебя, что ее брак с Ларионовым — сделка?
— Не скрывала.
— А Ларионов… Как он относился к тебе?
— Вы так спрашиваете, словно его уже нет в живых, — Светлана так и застыла с ложкой в руке, не донеся ее до рта. — Может, с ним что-то случилось и вы поэтому привезли меня сюда? Или… это случайно не он? Сажина?..
— Думаю, он жив и здоров. И ничего такого у меня на него нет. Я хочу сказать, что, расспрашивая тебя о нем, я пытаюсь лучше понять тебя. Скажи, зачем ты скрыла от Марка Александровича, что была знакома с Сажиным?
— Испугалась.
— А что ты вообще о нем знала?
— Да ничего. Что он — бабник. У него ничего нет, кроме желания к кому-то прилепиться. Он — альфонс.
— Ну вот, а говоришь, что ничего о нем не знала. Кто тебе о нем рассказал?
— Даже и не помню.
— А мама твоя знала о его существовании? Она была с ним знакома?
— Еще чего! Я пожалела, что Дениса с ней познакомила, а тут…
— Как он узнал номер твоего телефона?
— Понятия не имею!
— Возможно, между вами все же существовала какая-то связь, вы расстались, после чего он приставал к тебе, желал встречи? Или же с самого начала ничего не было?
— Ничего не было и не могло быть!
— Но не сразу же ты узнала, что он альфонс и все такое прочее?
— Не сразу.
— Так кто все-таки из твоего окружения был с ним знаком?
— Сейчас не могу вспомнить. Дина тоже знала… Может, ей кто-то сказал? Не помню уже…
— В твоем доме, этажом выше, не живет ли женщина, с которой он встречался? Или друг, которого он навещал? Ты же сама сказала на допросе, что познакомилась с ним в лифте.
От Левы Локоткова Рита знала, что на верхних этажах рысинского дома не проживают особы женского пола, которые могли бы встречаться с Сажиным или с Денисом, — там одни пенсионерки.
— А вы всегда помогаете своему мужу распутывать дела? — Светлана взяла маленький бутерброд с икрой, съела его и, забывшись, облизала пальцы.
— Когда как.
— И у вас получается?
— Говорю же: когда как.
Разговора не вышло, как Рита и предполагала. Но, исходя из того, что Рита уже знала и о чем догадывалась, Светлана Рысина должна была вести себя именно так.
— Ладно. Извини, что я учинила тебе допрос. Я понимаю: ты устала. Я приготовила тебе постель. Выспись хорошенько, чтобы набраться сил, а там видно будет.
— Вы что-то придумали?
— Я же сказала — хочу устроить твоей маме сюрприз.
— Может, вы знаете, кто убил Сажина? — зевнула Светлана. — Какой чай! Мне кажется, я выпила целый литр.
— Пока еще нет, но я обязательно узнаю. Я-то надеялась, что ты мне поможешь.
— Я бы помогла, честное слово, но я боюсь вообще открывать рот и что-то говорить! Ведь каждое сказанное мною слово может быть истолковано против меня! Вот и с Сажиным… Конечно, я не могла никому сказать, что я его знаю. Да и какое это знакомство?! Как встретились, так и разбежались. Я послала его куда подальше! От него женскими духами пахло, да и телефон его не умолкал ни на минуту. Постоянно ему кто-то звонил, а он, в свою очередь, вежливо так посылал всех… баб. Но ко мне — приклеился! Сказал, что ему от меня ничего не нужно. просто время от времени он хочет встреч. Мол, я действую на него каким-то особым образом. Завожу его, понимаете? Да мало ли кого я завожу!
— Ваша подруга Дина на допросе сказала, что вас преследовал кто-то, звонил. Кто-то вроде маньяка. Это был Сажин?
— Ну да!
— Постойте. Но Дина сказала, что этот — условно назовем его «маньяком» — человек звонил вам, когда вы были на берегу? Так?
— Ну да.
— Но если это был Сажин, то как он мог звонить вам, если он к тому времени был уже мертв?!
— И правда… Я как-то об этом не подумала! У меня, похоже, голова перестала варить! Ну да! Можете у Дины спросить — он звонил мне! Но если он был мертв, то звонил не он, хотя высвечивался именно его номер. А где, кстати, его телефон?
— Пока не знаем. Но предполагаем, что он находится у убийцы. У того, кто сделал все, чтобы подставить тебя или Дину. Именно он звонил вам с телефона Сажина.
