Это означало, что с этого момента Алиму следовало выбирать невесту и хранить целибат, чтобы не облечь позором будущую жену. Ему не найти наслаждения, кроме тайных встреч в пустыне.
Алим поднялся; аппетита у него больше не было.
— Ты не можешь заставить меня жениться. Не можешь!
Алим никогда не кричал. Никогда. Но этим утром…
Оман не поморщился. Слово «мстительность» превосходно описывало настроение султана этим утром; его улыбка вернулась, когда он ответил на возмущение Алима:
— Я могу сделать жизнь в одиночестве адом для тебя. Ты достаточно повеселился, Алим. Пора вырасти.
* * *
Один год.
Габи шла домой по слякоти и холоду, в ярости от предложения Алима.
Но в квартире было холодно, и она вспомнила покинутое тепло и блаженство прошлой ночи.
Сейчас все уже должно бы закончиться. Габи должна была бы смириться с тем, что ее время с Алимом, хотя и восхитительное, прошло. Однако ее разум туманила надежда на большее.
Она не успела сделать чашку кофе, как позвонила Бернадетта.
— У меня назначена встреча с невестой после обеда, но сейчас опять кружится голова, и я не смогу приехать…
Габи прикрыла глаза, слушая очередное избитое оправдание Бернадетты.
— Нельзя перенести встречу на завтра? — спросила она.
Мало того что они с Алимом почти не спали, но Габи работала до полуночи, и сегодня у нее было еще много дел. Нужно было отвезти граммофон и пластинку к бабушке и дедушке невесты, а жили они неблизко. Нужно было собрать костюмы… И сотня других задач, которые останутся незамеченными, но их выполнение гарантировало, что вчерашняя свадьба останется для семьи идеальной.
— Я бы не хотела подводить потенциального клиента, — сказала Бернадетта. — Габи, у меня нет сил на споры. Это летняя свадьба в «Гранде Лючии», ты все равно сегодня туда поедешь.
— У меня нет костюма, — напомнила Габи начальнику. — Бернадетта…
Она замолкла на секунду. Она была готова отказать своей начальнице. Возразить ей. И не только благодаря предложению, которое сделал ей утром Алим, но благодаря вчерашнему разговору с ним. Она устала подчиняться приказам и знала, что заслуживала большего, чем то, как с ней обращалась Бернадетта. Но пока что Габи прикусила язык.
Следующий шаг нужно было тщательно обдумать. Поэтому Габи не стала стоять на своем, а вместо этого отряхнула юбку костюма, насколько смогла, залатала порванный шов на пиджаке и снова отправилась в «Гранде Лючию».
Фойе бурлило: к выходу катили большие бронзовые тележки, наполненные дорогими чемоданами.
— Габи!
Она обернулась и улыбнулась фотографу.
— Как прошел вчерашний вечер? — спросила она.
— Не так хорошо, как твой, — ответил он. Габи нахмурилась, и он протянул ей один из фотоаппаратов. — Я оставил его на галерее включенным, — пояснил он, — и он снимал кадры время от времени до полуночи.
Габи начала краснеть, догадываясь, что могла снять камера.
Фотограф подал ей камеру; Габи едва смогла заставить себя взглянуть на экран, боясь того, что может увидеть.
— Не совсем свадебное фото, но снимок очень красивый, — сказал фотограф.
Стыдясь очередной неловкости, Габи все же заставила себя посмотреть. И вся магия прошлой ночи вернулась к ней, в совершенстве запечатленная на фото.
Алим кружил Габи по великолепному паркету бального зала.
Снимок был прекрасен, как любое профессиональное свадебное фото. Габи могла угадать с точностью до секунды, когда была сделана фотография. Когда Алим предупредил ее, что хорошего от него ждать не стоит, и она подняла голову.
Момент был запечатлен идеально: она смотрела в глаза мужчины, а он держал ее в объятиях, нежно, но твердо.
— Хочешь, чтобы я удалил этот кадр? — уточнил фотограф.
— Нет.
— Я так и думал.
Они много раз работали вместе, и у него были контакты Габи.
— Я перешлю тебе фото.
Фотограф со всей аппаратурой удалился, а Габи заметила в одной из боковых лож Флер, которая делала заказ у горничной. Эта женщина с самого начала интриговала Габи; но теперь интерес вырос во много раз. «Наверное, одиноко быть Флер», — подумала она. И неудивительно… Но Алим не предлагал ей такую же судьбу. Его предложение было почти деловым контрактом, с ограничением по времени.
Один год.
Она повторила слова про себя с растущим восторгом.
Габи никогда ни с кем не встречалась, но от друзей знала, что многие отношения не выдерживают так долго.
Дело было только в том, как именно Алим сделал свое предложение: как будто не сомневался, что она согласится.
— Габи! — окликнула ее Аня, работавшая сегодня на ресепшн. — Ты не могла бы отойти в сторону? Наши высокие гости сейчас будут покидать отель.
— Конечно.
Мужчины в темных костюмах шли по фойе; Габи знала, что это охрана отеля. Она поняла, что вот-вот увидит султана султанов!
Сначала в фойе вышла молодая женщина с длинными густыми черными волосами в бархатном платье густого горчичного цвета и расшитых самоцветами туфельках. Она была очень красива, несмотря на то что ее глаза были спрятаны за темными очками.
А затем появился мужчина в черных одеждах с серебряной куфией; у Габи перехватило дыхание, так что легкие горели, потому что она догадалась, что это отец Алима. Он выглядел как его сын, только старше, и держал себя с той же властностью и элегантностью.
Управляющий отелем вышел попрощаться с царственными гостями. Конечно, обычно это делал владелец. Но владелец был сыном гостя… Теперь все становилось на свои места. И то, как Флер настаивала именно на этом отеле, и то, почему со стороны жениха было так мало гостей.
Очень скоро все закончилось. Процессия пересекла фойе и вышла к ожидающим их машинам, а когда последняя из них тронулась с места, Габи окинула взглядом ложи — и увидела Флер, которая сидела в одной из них, полная достоинства, с прямой спиной, ужасно, ужасно одинокая.
Габи видела, как она вынула из сумочки платок и прижала к губам на несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Для нее не было ни прощального поцелуя, ни взгляда от султана султанов в ее сторону. Никакого публичного признания от мужчины, которому она родила сына.
Однако Алим утром предложил ей совсем не это, напомнила себе Габи.
Один год ее жизни. До прошлой ночи у нее не было никакой личной жизни. Только работа, работа и еще раз работа. Которую она любила, конечно. Но в течение года у нее может быть и то и другое.
А что потом?
Флер прошла к лифтам; впервые Габи увидела, как эта всегда полная достоинства женщина сутулится. Словно в бессилии.
