— Большую часть времени он проводит там, — подтвердила Марианна. — Но приезжает для важных встреч. Сегодня в отеле остановится синьор Рауль Ди Саво, он может осматривать все, что захочет; завтра его сменит синьор Бастиано Конти.
У Габи сжалось сердце. Часто отелям требовалось много времени на продажу, но эти двое были крупными именами в индустрии. «Матримони ди Бернадетта» проводила много свадеб в бутик-отеле Рауля в Риме, и Габи знала, что Бастиано тоже был значительной фигурой на рынке.
— Если ты с ними встретишься, будь вежлива, пожалуйста, — сказала Марианна.
— Разумеется.
— Возможно, они будут задавать вопросы.
Габи кивнула.
— И пожалуйста, проследи, чтобы всю доставку производили незаметно и наших гостей беспокоили как можно меньше. Алим скоро женится и поэтому хочет как можно быстрее сбыть «Гранде Лючию» с рук.
Габи сидела молча.
Конечно, она об этом читала, но слышать слова вслух было больно.
Даже Алим говорил, что их отношения могут продолжаться не больше года, потому что у него есть обязательства дома.
О, как бы она хотела, чтобы у них был этот год…
А может, и нет. Она попыталась представить, как бы себя чувствовала, если бы оказалась ближе к нему, чем той ночью, знала его больше, любила его сильнее…
Потому что, несмотря на гнев и боль, Габи теперь знала, что любила его.
— Габи? — Марианна хмурилась; было очевидно, что встреча закончена, но Габи не спешила уходить. — Есть еще вопросы?
— Не думаю.
Ей не на что было надеяться.
День был занят переговорами с флористами и успокаиванием шеф-повара, отличавшегося бурным темпераментом, когда Габи сообщила ему, что в последний момент гости сообщили об особых вкусовых предпочтениях.
— У меня уже есть список предпочтений, — сказал он.
— Нет, — ответила Габи. — Это новые.
И их было немало.
Шеф-повар был не в восторге, мягко говоря, и объявил, что весь мир теперь не ест глютен, таким тоном, словно это ее вина.
Прибыли платья и костюмы, и Габи должна была организовать их доставку на следующее утро в правильные номера.
Она позвонила визажистам и парикмахерам, проверяя каждую деталь завтрашнего дня.
Конечно, она устала, но оставалось еще столько дел…
Она заглянула в бальный зал, чтобы проверить, как расставлены столы.
— Нужно внести изменения в рассадку гостей, — сообщила ей Бернадетта вместо приветствия. — Бывшая жена не хочет сидеть рядом с тетей…
Габи вздохнула. Прошлой ночью она работала над рассадкой гостей почти до рассвета, но невеста продолжала звонить с изменениями.
— Думаю, дальше ты разберешься, — сказала Бернадетта. Она даже не стала искать отговорку в виде болезни или встречи с клиентом; просто удалилась и оставила все на Габи. В том, что Бернадетта удалилась, был один плюс: Габи наконец могла снять туфли — после целого дня на каблуках у нее болела спина.
Был вечер пятницы, большинство людей уже готовились отдыхать в выходные, но работа Габи только началась. Бернадетта появится завтра, часов в одиннадцать, как раз перед приездом гостей.
Габи была уверена, что эти выходные — ее последний настоящий шанс сообщить Алиму, что она беременна, до появления ребенка на свет. Следующая свадьба, организованная «Матримони ди Бернадетта» в «Гранде Лючии», планировалась только через три месяца. К тому времени ребенок уже родится, а отель может быть продан.
Габи искренне не знала, что делать. Власть Алима ее пугала; и, честно говоря, она все еще сердилась на то, как жестоко он распрощался с ней. К тому же он очень ясно дал ей понять, что не желает никаких последствий этой ночи.
От толчка под ребрами Габи улыбнулась. Ее малыш был совсем крохой, но уже давал о себе знать.
Во время ультразвукового скана Габи решила не узнавать пол ребенка. Не потому, что ей не было любопытно; она просто не хотела, чтобы пол ребенка сыграл роль в ее разговоре с Алимом, если он состоится.
Но она до сих пор не могла решить, что делать.
Габи стояла в бальном зале, смотрела на звездный дождь, которым осыпали комнату люстры, и вспоминала наслаждение от танца с Алимом наедине — то, какой счастливой она была в ту ночь.
Это воспоминание приносило такое удовольствие…
Фотограф не забыл прислать ей снимок; фотография с тех пор хранилась на ее планшете. Некоторое время она использовала ее как обои, но это причиняло слишком много боли, и Габи убрала ее и теперь редко на нее смотрела. Смотреть тоже было больно, но время было добрее, потому что Габи больше не могла с прежней четкостью вспоминать блаженство ночи, проведенной вместе.
До сих пор.
Но в этот день, когда ребенок ворочался внутри нее, она вспоминала, как ползли по стенам тени от ветвей за окном и как Алим без слов пригласил ее на танец.
Да, Габи была мечтательницей; но сейчас она затерялась в воспоминаниях.
Такой Алим ее и увидел.
День Алима был полон дел. Прошедшие несколько месяцев обернулись адом. Его сестра Ясмин вызвала скандал на свадьбе, и Алим всеми силами пытался замять его.
С момента, как отец объявил диктат, Алим знал, что не сможет быть рядом с Габи и не желать ее. Он серьезно относился к законам своей страны. Но когда он вошел в бальный зал с первым потенциальным покупателем, она оказалась там — стояла, держа туфли в руках и глядя вверх.
— Все в порядке, Габи? — спросил Алим с ноткой строгости в голосе.
— Ox! — Она обернулась и увидела его впервые с того давнего утра.
На нем был темно-синий костюм, и выглядел он, как всегда, великолепно. Рядом с ним Габи ощущала себя невзрачной как никогда: босая и в плохо сидящем костюме. С Алимом был мужчина, в котором она узнала Рауля Ди Саво.
Габи выдавила улыбку и постаралась вести себя вежливо, но сердце у нее отчаянно билось.
— Да, все в порядке. Я просто прикидывала планировку столов на субботу.
— У нас будет проводиться большая свадьба, — пояснил Алим Раулю.
— И обе пары родителей дважды разведены. — Габи слегка закатила глаза и продолжила болтать о работе, нагнувшись за туфлями. — Непросто придумать, как всех рассадить…
— Габи! — укорил ее Алим и повернулся к Раулю: — Габи не работает в отеле. Мой персонал куда более сдержан с конфиденциальной информацией. — Он снисходительно взмахнул рукой. — Прошу прощения.
Алим знал, что причинил ей боль: тем утром Габи ушла от него с обещаниями, а сейчас смотрела на него похоронным взглядом. Алим видел в нем боль и изумленное непонимание.
Он хотел отмахнуться от Рауля и велеть ему убираться из комнаты. Он хотел отвести Габи в свою постель.
