Она делала проведенное в отеле время лучше.
Алим сделал все возможное, чтобы разорвать все связи с Римом, однако казалось, что там осталось его сердце.
Он поднял голову, когда в открытую дверь кабинета постучала его мать.
— Не сейчас, — сказал Алим.
— Сейчас, — возразила Рина, входя. — Как ты, Алим?
Он не стал лгать и притворяться, что все хорошо, только пожал плечами.
— Пытаюсь завершить контракты по «Гранде Лючии». Возможно, мне придется слетать в Италию.
— Когда?
— Скоро.
Он знал, что если поедет туда в выходные, то искушение неизбежно, но ему необходимо было увидеть Габи.
— Я только что встречалась за завтраком с твоим отцом. Он считает, что свадьба взбодрит Ясмин.
— Я не собираюсь жениться, чтобы поднять сестре настроение.
— А твое настроение, Алим? — сказала Рина. — Ты несчастлив.
— Нет, — признал он. — Но мне не нужно быть счастливым, чтобы делать свою работу. — А работы было много. Поэтому он жестом пригласил мать садиться. — Скоро тридцатый день рождения Калеба…
Но мать пришла не для этого.
— Я беспокоюсь, Алим. Я думала, что дома ты станешь счастливым, но прошло уже много месяцев…
— Я люблю свою страну.
— Но ты не ищешь того, что привязало бы тебя к ней.
— Ты имеешь в виду жену? — Все разговоры сводились к этому. — Жена не решит проблему.
— Тогда расскажи мне, в чем проблема.
— Нет.
Алим не делился своими мыслями, и тем более чувствами, с другими. До недавнего времени он отказывался даже в них разбираться. Его жизнь держалась на обязательствах и работе, на логическом подходе к проблемам.
Теперь, впервые в жизни, он не мог найти решение проблемы.
— Алим, — просящим голосом сказала мать, — поговори со мной.
Он не знал, с чего начать.
— Я могу понять, — продолжила Рина. Да, она могла; она знала, что такое брак без любви.
— Прямо перед тем, как отец объявил диктат, я… встретил женщину, — сказал он, но рассказ звучал как-то неправильно. — Она мне уже пару лет нравилась, но я не сближался с ней раньше. Все стало серьезнее как раз перед тем, как меня вызвали домой. Я оставил ее без объяснений, а когда в прошлом месяце я возвращался в Рим…
Он не договорил. Алим не мог объяснить печаль в глазах Габи и не хотел раскрывать боль в сердце, сожаление о годе, который они могли бы провести вместе, но им не дали.
Нет, его невеста будет из Зетлехана. Отец уже отобрал из всех кандидаток троих, и одна из них, та, которая сможет поддерживать традиции и лучше всего служить стране и знает все обычаи и правила, станет его избранницей.
— Я думаю о том, чтобы поехать в Рим и увидеть ее.
Мать долгое время молчала, а когда заговорила, ее голос звучал напряженно от страха.
— Ты нарушил диктат, Алим?
— Нет.
— Это хорошо, — выдохнула в облегчении мать.
— Что в этом хорошего? — Им всем важно было, чтобы он подчинялся правилам, и не важно, чего это ему стоит.
— Тебе всегда остается пустыня, — сказала Рина, и Алим поднялся и посмотрел в окно.
— Габи не придет ко мне в пустыню, — сказал он, укоряя себя за то, что сам думал об этом. — Ни за что в жизни.
— Ей не нужно там жить, — сказала Рина. — Она может приезжать время от времени, а когда ты женишься, когда появится наследник… Тогда правила станут менее строгими. — Этот разговор давался тяжело им обоим.
Алим бросил на мать возмущенный взгляд.
— Неужели ты думаешь, что я поступлю со своей женой так, как отец поступил с тобой? — Они наконец заговорили о секрете, который был известен всем. — Я не стану навязывать женщине брак без любви.
Он прикрыл глаза, зная, что иначе быть не может; но именно поэтому он до сих пор отказывался жениться, несмотря на растущее давление.
— Мне невыносимо то, как поступили с тобой, — сказал Алим матери. Он вспоминал, как во время публичных выходов на балкон дворца или приемов родители улыбались и махали руками, разговаривали. А потом они скрывались с глаз публики и возвращались каждый к своей жизни: мать в своем крыле, отец в своем.
— Я выгляжу несчастной, Алим? — спросила Рина.
Он всмотрелся в ее лицо. Нет, ее черты были расслаблены, на губах обычная мягкая улыбка.
— Вы едва разговариваете друг с другом, — отметил он, но мать покачала головой.
— У меня только что была встреча с твоим отцом, как и каждый рабочий день.
Это было правдой, но не имело отношения к личной жизни, только к управлению страной.
— Вы спите в разных крыльях дворца.
— По моему решению. Алим, я люблю свою страну. Вырастая, я знала, что с большой вероятностью стану избранницей султана и однажды буду королевой. Я сделала то, что должна, у меня трое прекрасных детей, которых я хорошо воспитала, я продолжаю работать на благо своей страны и живу привилегированной жизнью.
Рина знала, что этого недостаточно. Она превосходно знала все правила. Зетлехан во многом был прогрессивной страной, и потребности ее жителей были удовлетворены — кроме любви. Любовь правилами не учитывалась. Однако вопрос был деликатным, и Рина помедлила, прежде чем продолжать.
— Алим, то, что мы с мужем не любим друг друга, не значит, что я не знаю любви.
Алим отвлекся на мысли о Габи, и не сразу осознал, о чем говорит мать. Постой, у нее что… есть любовник? И когда ее супруг уезжал из дворца, она не оставалась в одиночестве? У нее были причины жить в отдельном крыле дворца?
Молчание между ними было полно значения, но Рина покачала головой:
— Я не скажу тебе большего.
Однако она уже сказала, что была счастлива, что каким-то образом преобразила свой брак во что-то подходящее — и от этого словно все пески пустыни пересыпались под ногами Алима.
— Конечно, мне жаль Джеймса, он заслуживает видеть отца чаще, — сказала она. Имя сводного брата Алима впервые было произнесено в стенах дворца. — Все можно было бы организовать лучше, но решения принимал твой отец.
Алим кивнул.
— Поговори со своей любимой.
— Я не говорил о любви.
— Не важно, поговори с ней. Это всегда решает проблемы.
— Как? — спросил Алим. — Она никогда не придет ко мне в пустыню.
— Я внимательно изучила диктат. — Рина с улыбкой погладила ненавистный толстый том в кожаном переплете на столе. — В нем ни слова не говорится о телефонах.
Алим улыбнулся в ответ.
