Глава 12
На этот раз они добрались до спальни, потому что Алим не хотел торопиться с соблазнением. Он не привык, что ему лгут или не сообщают важные вещи. Такого давно не бывало.
Он взял Габи за руку и провел к кровати. Ветер звучал за стенами как соблазнительная музыка. Они повернулись лицом друг к другу.
— Здесь, — сказал Алим, — нет никаких запретов.
Но их любовь была запретной.
Он провел пальцами по ее ключицам и столкнул халат с ее плеча, с одной стороны, потом с другой. Ладони Алима обвели ее груди и бока. Ее губы просили поцелуев.
— Мне тебя не хватало, — сказал Алим.
Но она не могла признаться, как скучала сама, потому что это бы сделало ее уязвимой.
— Я думал о тебе, — продолжил Алим, указывая на кровать. — Здесь, в этой постели… я часто думал о тебе.
Она сглотнула от этой картины. Алим стал освобождаться от своих одежд. У Габи перехватило дыхание, потому что ее память, спасая ее разум, приглушила его красоту; но теперь она снова могла ею насладиться. Она протянула руку и коснулась его груди, твердой и теплой. Прижимая пальцы к его коже, она потянулась за глубоким поцелуем.
— Ты обо мне думала? — спросил Алим.
— Поначалу, — ответила Габи. — Но потом я оставила тебя в прошлом.
— Не до конца. — Он столкнул халат с ее плеч, и ткань соскользнула на пол. Его руки гладили ее грудь и бедра, все ее тело, снова лаская пышную плоть.
— Как ты жила все это время? — спросил он, целуя ее везде и мягко опуская на кровать, обнаженной кожей на мягкие шелка. — После того, как оставила меня в прошлом.
Она замялась, задумалась, что бы он сказал, если бы она призналась, что до сих пор засыпает в слезах.
— Все хорошо, — сказала она наконец.
— Хорошо…
Алим присоединился к ней на постели, и они лежали лицом к лицу, обводя контуры тел друг друга пальцами. Его руки были такими же мускулистыми, как в ее памяти, а его член отзывался на прикосновение к волоскам на бедрах.
Алим первым перешел от такой чувственной нежности к более активным действиям и провел ладонью по мягкой внутренней стороне ее бедра и к месту между ног. Он снова дразнил ее лаской, мучил, останавливаясь каждый раз, когда она была близка к пику наслаждения.
— Ты не пробовала со мной связаться снова? — спросил он, и Габи раздраженно прикусила губу. Алим лишал ее наслаждения, и от этого она становилась честнее.
— Я хотела, но ты переехал в Зетлехан.
— Совсем недавно. — Он посмотрел ей в лицо. — У тебя было много месяцев.
— Ради чего я бы с тобой связывалась? Чтобы ты снова меня оттолкнул? — резко ответила Габи. За честность он наградил ее поцелуем, приятным до боли.
Его пальцы ласкали ее изнутри; от того, как сильно он желал ее, Габи тоже горела желанием. Но когда он убрал пальцы и сдвинулся, чтобы войти в нее, она вспомнила, как резко он прервал их отношения, и сжала бедра.
Алим развел их снова ладонью. Ему даже не пришлось давить; одно мягкое прикосновение, и Габи раскрылась перед ним. Он встал на колени между ее ногами.
Она снова почувствовала себя его добычей.
Алим поднял ее колени и ноги выше и опустил голову; у Габи перехватило горло.
— Габи… — сказал он, и она ощутила его выдох в самом интимном месте. — Скажи мне…
Что ему сказать?
Что она его любила и сошла с ума от любви, потому что сошлась в пустыне с мужчиной, который заманил ее сюда обманом?
Ей приходилось бороться с собой, чтобы не начать умолять. Прикосновения его языка были деликатными. Поначалу. Она была готова расслабиться под его ласками; но потом его поцелуй стал глубже, он лег на живот и проник языком внутрь. Габи услышала, как он сглатывает, и застонала.
— Скажи мне… — снова попросил он.
— Я о тебе думала.
Он ласкал ее языком, впивался пальцами в ее бедра, до боли, но она не позволяла ему расслабить хватку ни на мгновение. Ее ладонь скользила по постели в поисках подушки или еще чего-нибудь, чтобы ухватиться, найти опору; но Алим проникал в нее так глубоко, что она в конце концов вцепилась в его шелковые волосы. Его небритые щеки были восхитительно шершавыми. Она не могла представить, что подобное удовольствие может повториться.
— Алим… — невольно всхлипнула она.
Алиму это нравилось. Нравилось, как она выкрикивает его имя, когда кончает. Он упивался ее удовольствием.
Однако она не дала ему удовлетворения; даже на пике страсти она не выдала правду.
Поэтому он поднялся, оставив ее на пике оргазма, и потянулся за презервативом. Габи едва не закричала от внезапной потери ощущений. Алим склонился над ней; она жаждала ощутить его внутри. Она готова была сказать, что ему не стоит беспокоиться о защите, что она принимает противозачаточные. Но было поздно; Алим уже надел защиту и вталкивался в нее, раздвигая припухшую, сочную плоть.
— Мы же не хотим, чтобы ты забеременела… — сказал он, и Габи отдалась наслаждению — короткому, потому что он добавил: — Снова.
Он знал! Она распахнула глаза в панике. Алим взял ее, обрушивая на нее лавину ощущений. Он был жестким; он уже доставил ей удовольствие, и теперь брал свое, не сдерживаясь, бормоча сердитые слова на чужом языке. Но это приводило и ее на грань безумия. Она полосовала его спину ногтями; ее собственный гнев вырвался на свободу. Алим оставил ее, и ей пришлось бороться за выживание в мире, где его не было.
Их зубы сталкивались, тела сцеплялись; Габи укусила его плечо в первобытном порыве и закричала. Ее бедра ныли от того, как плотно она обхватывала его ногами. От его быстрых толчков она кончила всем телом.
— Никогда… — начал Алим, собираясь потребовать, чтобы она больше никогда ему не лгала; но пульсация оргазма сделала слова бессмысленными.
Алим лежал на ней сверху; они вдыхали воздух, казавшийся чистым и прохладным, как после грозы.
Алим поцеловал Габи, очень мягко. Он и она знали, что гроза действительно миновала.
Глава 13
Алим дождался, пока у нее не выровняется дыхание, чтобы спросить:
— Ты собиралась мне рассказать когда-нибудь?
— Да.
— Я тебе не верю, — сказал он и повернулся, чтобы посмотреть Габи в лицо. — Я давал тебе много возможностей, но ты ничего не сказала.
— Я хотела сказать, когда буду далеко от тебя.
— Почему?
Габи не ответила, потому что не хотела признавать, что рядом с ним слабела и боялась того, на что может согласиться, когда лежит в его объятиях. Здесь ей казалось, что все идет правильно. Здесь, в пустыне, их любовь не казалась такой уж запретной; и мысль о том, чтобы стать его пустынной любовницей, выглядела восхитительно.
