Вождь попытался что-то вякнуть – почуял, что я покушаюсь на его власть, но общественность его не поддержала. И бабка-шаманка высказалась в мою пользу. Куда бы она делась. Доплющивать вождя я не стал. Здоровеный бык, пригодится.
Для начала я произвел разведку. Сбегал к логову.
Найти его было несложно. Мишка отлично «держит» след.
Место львы выбрали качественное. Непролазные заросли в самой чаще. В зарослях условная тропа, достаточная, чтобы я мог пройти пригнувшись.
По тропе этой ходили только львы. Неудачливых охотников мы обнаружили на подходе. Их тщательно обглоданные останки лежали поблизости.
Наше появление не осталось незамеченным.
Приветственная делегация появилась незамедлительно. Первым – лев. За ним – подружка.
Лев заметно прихрамывал на заднюю лапу. Львица чувствовала себя неплохо. Брюхо туго набито плотью бедняг-охотников. Сосцы отвисали: как я и думал, у нее были детеныши.
Лев держался храбро. Рычал, грозно махал лапой. В драку не лез.
Мишка стоял спокойно. Даже не скалился. Он был минимум вдвое крупнее льва. Мы с Лакомкой на его фоне просто терялись, хотя Лакомка была ничуть не меньше львицы.
Я не сомневался, что моя пантера с ней справится. А уж льва Мишка задавит точно.
Но в такой драке мои зверушки (не говоря уже обо мне) могут получить серьезные раны…
Мы отступили.
Прежде чем пустить в дело мускулы, человеку, если есть такая возможность, следует использовать мозг.
Первым делом я велел организовать наблюдательные пункты. На деревьях. Эти звери и сами неплохо лазали, но изрядный вес накладывал свои ограничения: не всякая ветка выдержит два центнера.
Затем я велел наготовить факелов. Нефти в моем распоряжении не было, зато нашлась подходящая смола. Вопреки устоявшемуся мнению, животные не боятся огня, если тот не угрожает им непосредственно. Но получить факелом по морде никому не понравится.
Первые несколько ночей прошли без тревог. Мое доморощенное войско едва не расслабилось. Я не позволил. Вождю, который выступил зачинщиком команды «отбой», я с большим удовольствием набил лицо. Быстро, больно и не травматично. Но – впечатлило. Не ожидал здоровяк от меня такой прыти. Никто не ожидал. Через пару минут вождь очухался. И больше не вякал. Травм он не получил, но больно ему было – о-о-очень! Я умею, когда надо.
Львица появилась на пятую ночь.
Караульщики заметили ее, только когда она выбралась на освещенную местной луной площадку. Но тревогу сторожа подняли вовремя, и через несколько мгновений хищница оказалась в кольце орущих и размахивающих факелами людей.
Львица заметалась в панике. Попыталась броситься на прорыв. Аккурат на меня. Я ее спровоцировал, убрав факел за спину. И получила по сусалам. Чуть-чуть – потому что успела отпрянуть. Но усы я ей подпалил. Если бы в этот момент рядом оказалась команда Меченой Рыбы – тут бы растерявшейся львице и конец. Но лесные жители были подготовлены много хуже охотников за яйцами, и момент был упущен. Львица совершила великолепный прыжок через голову одного из загонщиков и удрала.
А в деревне наступило всеобщее ликование.
Я дал им немного порадоваться, а потом испортил праздник заявлением о том, что до полной победы еще далеко.
Голод – не тетка. Голод – дядька. Причем дядька очень злой.
В том, что львица вернется, я не сомневался ни секунды.
Но у меня была идея.
Яму копали всей деревней. А колья я изготовил сам – из бамбуковых стволов подходящего диаметра.
Теперь нужна была приманка. Домашних животных у деревенских не было. Полдюжины шакалов, болтавшихся около деревни, сойти за домашний скот никак не могли. Но тут как раз один из местных охотников раздобыл обезьяну с детенышем. Обезьяну он убил, а детеныша притащил с собой – в качестве консервов. Детеныш был экспроприирован, накормлен молоком (женским), чтоб не помер раньше времени, и привязан над замаскированной ямой. Чтобы вывести львицу на цель, я использовал тушку свежезабитого грызуна размером с годовалого подсвинка. Это тоже пришлось делать самостоятельно. Никто из деревенских, даже храбрящийся вождь, не рискнул приблизиться к логову.
Впрочем, в отличие от деревенских я мало чем рисковал, потому что со мной прогулялся Мишка.
Пока я занимался общественно полезным делом, вождь попытался посягнуть на Ванду. Наверное, хотел самоутвердиться. На свое счастье, он не рискнул прибегнуть к насилию, а ограничился рекламой, выразившейся в снятии набедренника, демонстрации рабочего инструментария, и словестной агитацией – описанием того, какие хорошие от него, вождя, рождаются детишки.
Получив категорический отказ, вождь немножко удивился (в деревне отказывать ему было не принято) и отбыл, пообещав вернуться ближе к вечеру, когда станет точно известно, что львы меня слопали.
Возвращаться ему не понадобилось. Я сам к нему пришел и устроил герою-любовнику еще одну взбучку. Причем в присутствии его четверых женщин, три из которых тут же выразили готовность переселиться в мою хижину.
Я вежливо отказался.
Львица пришла, едва стемнело. Прокралась по кровавому следу, увидела обезьянку (ее истошные вопли были слышны километра за три), подумала немного… И прыгнула.
Обезьянка сумела увернуться. Львица – нет.
Я прожил в деревне еще восемь дней. За это время лев слопал собственных детенышей, окончательно оголодал – и приковылял к деревне самолично. Тут его и убили. Истыкали копьями так, что он стал похож на кактус. Я в этом поучаствовал совсем чуть-чуть. Мое копье было первым и попало в переднюю лапу. Вообще-то я целил в шею, но и лапы оказалось достаточно. Без двух лап лев практически растерял боеспособность.
Львиная шкура оказалась безнадежно испорченной, уцелел только хвост. Я сделал из него (из его шкуры, само собой) неплохой пояс.
На следующее утро мы отправились в путь.
Глава двадцать восьмая
Потеря
Сытая Лакомка устроилась рядом с Вандой и принялась вылизывать ее ноги. Начала со ступни, потом – выше, выше… Вылизывала Лакомка неторопливо и тщательно. Сравнительно деликатно. Язык моей кошки – настоящее чудо. Он может сдирать мясо с костей, а может слизнуть соринку с глаза. В данный момент язык работал в режиме мягкой санитарной обработки. Дай Лакомке полчаса – и она вылижет тебя целиком, да так чисто, словно ты в бане побывал. Я в какой-то миг даже порадовался, что Лакомка прониклась к Ванде добрыми чувствами. Пока не заметил, что тяжелая лапа кошечки лежит на Вандином бедре и время от времени выпускает коготки. А коготки у Лакомки такие, что могут одним движением пропороть замечательное Вандино бедрышко до кости. Или вырвать из него кусок в полкило весом.
Ванда сидела ни жива ни мертва, а Лакомкин язык уже подбирался к паху женщины. Пантера с довольным ворчанием «подтирала» следы наших с Вандой утренних игр и, само собой, прекрасно понимала, какие чувства вызывает у бедной девушки. Лакомка развлекалась. Подшучивала, если можно так выразиться. У моей кошечки отменное чувство юмора. Но – специфическое. Кошачье. Откусить у мышки лапки – и поглядеть, далеко ли она уползет. Так уморительно…
