— Может, ему глаза завязать? — предложил водитель.
— Не надо, — лениво сказал сосед справа, — он
все равно никому ничего не расскажет.
Такое начало не обещало ничего хорошего. Дронго молчал,
понимая, как важно не раздражать этих типов. Он закрыл глаза и устало откинулся
на спинку сиденья. Через несколько минут его грубо тряхнули.
— Вставай, — сказал один из «сопровождения».
— И без глупостей, — добавил второй. Его вытащили
из машины, почему-то еще раз тщательно обыскали и втолкнули в довольно
просторный холл, который он толком не успел рассмотреть. Следующая комната —
очень большая, метров пятьдесят, — очевидно, служила гостиной. Сразу за ней
находилась комната поменьше, видимо, в ней хозяин принимал гостей. В комнате
стоял полумрак, тихо играла музыка: Шопен, удивился Дронго. Вряд ли Лысаков
вообще подозревал о существовании такого композитора. С каждой минутой ему
становилось все интереснее. Охранники подвели его к массивному кожаному креслу
с резными деревянными подлокотниками и надели наручники, встав по сторонам,
словно свершая некий торжественный ритуал.
В комнату стремительно вошел высокий человек. Он посмотрел
на Дронго, потом бросил взгляд на стоявших по сторонам охранников и,
нахмурившись, приказал:
— Наручники!
— Мы же надели, — не понял охранник.
— Не так, — зло пояснил высокий незнакомец, —
расставьте руки по краям кресла и наденьте наручники так, чтобы он не мог
подняться. И шевелитесь быстрее.
Один из охранников наклонился, расстегивая наручники. Именно
в этот момент Дронго нанес ему удар, вкладывая в него не только силу кулака, но
и наручников, все еще оставшихся на правой руке. Охранник отлетел к столу.
Второй бросился ему на помощь, но Дронго, подняв обе ноги, отбросил его от
себя. Он уже изготовился к прыжку, но увидел направленное на него дуло
пистолета.
— Сидите, — скрипучим голосом приказал
высокий, — и старайтесь не дергаться. Я и так с большим трудом удерживаюсь
от соблазна избавить себя от хлопот, связанных с вашей персоной.
До этого типа было больше пяти метров. Если еще учесть
сидячее положение, то, для того, чтобы достать противника, ему понадобится не
меньше пяти-шести секунд. Ровно столько, сколько нужно тому, чтобы выпустить
всю обойму. Благоразумнее подчиниться, и Дронго остался сидеть в своем кресле.
Оба охранника подскочили к нему и защелкнули висевшие на его правой руке
наручники, соединив с подлокотником кресла. Затем легко справились и с левой
рукой. При этом оба старались действовать грубо и жестко, словно стараясь
реабилитироваться перед своим боссом. Но тот все равно остался недоволен.
— Убирайтесь, — буркнул он и, когда охранники
вышли из комнаты, подошел поближе к Дронго.
— Не будьте идиотом, — посоветовал он, — дом
охраняется, вокруг несколько линий охраны. Вы сможете прорваться сквозь первую
линию, но не больше. У меня несколько десятков людей. Как только вы попытаетесь
выйти отсюда, вас просто пристрелят. Вас устраивает такой вариант?
— Не очень, — признался Дронго.
— Тогда сидите спокойно. Вообще-то у меня был приказ
снять с вас наручники, но вы слишком опасный человек, чтобы оставаться с вами
один на один.
— Неужели я буду разговаривать с женщиной? —
усмехнулся Дронго.
Его собеседник оценил шутку и ответил кривой улыбкой:
— Нет, не с женщиной. Но от его предложений обычно не
отказываются. Они бывают гораздо интереснее, чем общение с любой из женщин,
даже самой красивой.
— Вы меня заинтриговали, — примирительно сказал
Дронго, — впрочем, кресло подо мной весит не меньше трехсот килограммов,
так что у меня нет шанса, поднявшись, уйти вместе с ним. Остается слушать
предложения.
— Кажется, мы договорились, — улыбнулся незнакомец
и, мягко ступая, вышел из кабинета.
Дронго прислушался. Шопена сменил Рахманинов. У хозяина дома
действительно был хороший вкус. Дронго прикрыл глаза, отдавшись музыке. Он не
знал, кто именно играл на рояле, но исполнение потрясало. Оно превращало
божественную музыку в настоящее волшебство. Дронго не был восторженным
меломаном, знающим в этой области все и вся, но оценить исполнение мелодий
знакомых ему композиторов он мог. Ему нравились солнечные мелодии Моцарта и
Штрауса. В последние годы он полюбил и оценил Брамса. В сочетании с Шопеном и
Рахманиновым это был тот музыкальный Олимп, который Дронго воздвиг в своем
воображении.
Из современной музыки любил классический джаз и классический
же рок-н-ролл. Все последующие изыскания в этих областях ему не очень
нравились, он любил Гершвина гораздо больше, чем его наследников и
подражателей.
Дверь открылась, и в кабинет вошел человек. Дронго открыл
глаза. Он не вздрогнул, увидев его лицо. Он был готов увидеть именно его. С той
самой минуты, когда Александр Михайлович в Париже рассказал ему о готовящемся
аукционе, Дронго знал, что реальными претендентами на победу будут не компании,
представленные в официальных заявках, и даже не президенты компаний, которые
традиционно пользовались популярностью и чьи рейтинги неизменно отражали их
политический вес в обществе. На самом деле в аукционе должны были сойтись
интересы двух «супертяжеловесов». Один из которых был первым вице-премьером
правительства, поддерживающим компанию Александра Михайловича, а второй… Второй
находился сейчас в комнате и, пройдя к креслу, стоявшему напротив, уселся в
него, коротко кивнув Дронго в знак приветствия, словно находился на деловом
совещании, а не сидел в обществе пленника, прикованного наручниками к
подлокотнику.
— Добрый вечер, — отрывисто сказал вошедший.
— Скорее уже ночь, — уточнил Дронго. Хозяин
усмехнулся. Он оценил самообладание пленника. Ему понравилась первая фраза
Дронго.
— Вы, очевидно, знаете меня? — спросил он.
— Знаю. Ваши фотографии не сходят с первых полос
журналов и газет, не говоря уже про телевидение.
— Очень хорошо. Значит, мы будем говорить более
предметно. Вы, наверное, догадываетесь, почему вас… э… попросили сюда приехать.
— Попросили? — иронично переспросил Дронго. —
Впрочем, если это сейчас так называется, то тогда вы правы.
— Я не собираюсь с вами дискутировать. Если вам не
нравится слово «попросили», замените его на «пригласили». Суть дела не
меняется. Признаюсь, я давно хотел с вами познакомиться. Много о вас слышал.
Говорят, что вы специалист по решению самых головоломных задач специфического свойства.
Дронго промолчал. Такая фраза звучала почти комплиментом.
Соглашаться было нескромно, отрицать вообще глупо, поэтому он промолчал.
— Я с самого начала подозревал, что Александр
Михайлович придумает какой-нибудь ход, но, признаюсь, не думал, что он найдет и
пригласит именно такого специалиста, как вы. Сильный ход. Его невозможно было
просчитать. И нужно сказать, вы сразу же развили бешеную активность. Но не учли
двух обстоятельств. Во-первых, мы предусмотрели практически все варианты
решения нашей проблемы. Во-вторых, мы наняли специалиста, который, смею
надеяться, не только ни в чем вам не уступает, но и в чем-то превосходит.
Превзошел — пока что.
