В половине двенадцатого Дронго увидел наконец, как во двор въезжает
темная «девятка» майора. За рулем сидел сам Лысаков. В салоне машины, кроме
него, никого не было. Лысаков въехал во двор, вышел из автомобиля, открыл дверь
гаража. Сел за руль, осторожно въехал в гараж. Включил свет. Закрыл одну
створку ворот. Подошел к машине, чтобы вытащить ключ и захлопнуть дверцу,
поставив ее на сигнализацию, и тут услышал, как за его спиной захлопнулась
вторая створка ворот. Лысаков обернулся. У дверей стоял Дронго с пистолетом в
руках.
— Добрый вечер, — поздоровался он, — вы поздно
возвращаетесь домой.
Лысаков не был трусливым человеком. И он не растерялся. Зло
сверкнув глазами, он сделал жест, намереваясь дотянуться до кнопки включения
сигнализации. Если он успеет быстро наклониться, то сирена оповестит всех
соседей о нападении на его машину. Но его может опередить и этот тип, который
так обидно ушел от него вчера, — он успеет выстрелить. Это Лысаков понимал
четко.
— Сделайте шаг назад, — приказал Дронго, взмахнув
пистолетом.
Майор с тоской посмотрел на кнопку сигнализации и, выпрямившись,
отошел назад.
— Теперь очень осторожно двумя пальцами правой руки
достаньте свой пистолет и бросьте его на землю, — продолжил Дронго, —
предупреждаю вас, что при малейшем неточном движении я буду стрелять без
предупреждения. Кстати, если вы обратили внимание, у меня пистолет с
глушителем. Никто даже не услышит моих выстрелов.
Лысаков потянулся за пистолетом, висевшим у него в кобуре
под левым плечом.
— Спокойнее, — напомнил Дронго, — очень
медленно и осторожно.
Майор все-таки захотел рискнуть. Он поднял средний палец,
пытаясь перехватить пистолет, и услышал над головой выстрел. Дронго выстрелил,
не раздумывая. Раздался глухой хлопок. Лысаков убрал палец и бросил пистолет на
землю.
— Совсем чокнутый, — пробормотал он, глядя на
стоявшего перед ним человека.
— Вы даже не представляете, какой, — кивнул
Дронго. — Вчера вы стояли с пистолетом в руках, пытаясь порвать мой
паспорт и посадить меня в ваш карцер. Если я ничего не путаю, мне кажется, что
меня даже били в вашем кабинете. Впрочем, я не злопамятный. У меня есть к вам
всего три вопроса. Гарантия — ваша жизнь. Либо вы мне отвечаете на вопросы,
либо утром вас находят в этом гараже.
— Все поймут, что это сделал ты, — прошептал с
ненавистью майор.
— Не уверен. Во-первых, у меня есть алиби, я о нем заранее
позаботился. Во-вторых, у меня дипломатический паспорт, а значит, меня, если
даже арестуют, то в худшем случае выдворят из России. И в-третьих, я надеюсь,
что завтра утром о майоре Лысакове будут знать ненамного больше, чем сегодня.
— Пугаешь? — усмехнулся майор.
— Нет. Просто информирую. У меня есть интересная
запись. Это пленка, где записан разговор водителя того самого бизнесмена, в
номере которого нашли убитую женщину, и человека, который привел ее туда.
Хочешь послушать?
— Какая запись? — не понял Лысаков. Вместо ответа
Дронго достал из левого кармана небольшой магнитофон и включил его, положив
прямо на капот машины. Раздались голоса Леонида и Арсена. Майор слушал разговор
внимательно, чуть наклонив голову, словно пытаясь сообразить, как именно эта
пленка могла попасть в руки этого опасного человека. А Дронго, в свою очередь,
внимательно следил за своим пленником, отмечая малейшие изменения его лица во
время разговора. Первая запись кончилась, и Дронго выключил магнитофон.
— Это не все, — пояснил он, улыбаясь. —
Хотите слушать дальше или поверите мне на слово?
— Что тебе нужно?
— Только три желания, как в хорошей волшебной сказке.
Вы исполняете мои три желания, и я исчезаю. Оставив вас наедине с вашим
пистолетом и вашей машиной. Кстати, будьте любезны, отбросьте пистолет ногой
под машину. Я вижу, как вы на него коситесь, пытаясь сообразить, успеете ли вы
прыгнуть, схватить оружие и выстрелить в меня раньше, чем я нажму свой курок.
Спешу вас заверить — не успеете. Поэтому не нужно соблазнов, отбросьте его
ногой под автомобиль.
Лысаков сжал зубы, но отвечать не стал. Просто ударил ногой
по пистолету, и тот отлетел под машину. Лысаков намеренно сильно пнул его в
сторону. Пистолет ударился о стенку и полетел обратно, оставшись под машиной,
совсем рядом с ногами майора. Дронго пока левой рукой убрал кассету, доставая
из кармана новую. И поставил магнитофон на запись.
— Какие вопросы? — прохрипел Лысаков.
— Кто вам дал указание поставить и снять камеру? Когда
вы это сделали? И кто такой Арсен?
Лысаков молчал. Он пытался сообразить, что именно ему нужно
говорить, но направленный на него пистолет его явно нервировал.
— Где гарантии? — спросил майор, тяжело дыша.
— Мое слово, — твердо сказал Дронго, —
по-моему, этого более чем достаточно. В отличие от вас, я никогда не нарушаю
данного слова.
— Я не ставил камеру и не знаю, кто это делал. Это
первый ответ.
— Но вы ее сняли?
— Да, — кивнул майор.
— Кто дал вам указание об изъятии камеры? Лысаков
молчал. Облизнул губы. Закрыл глаза, открыл.
— Нет, — сказал он, — я не скажу, можешь
стрелять.
— Когда вы сняли камеру? — Дронго обращался к нему
на «вы», и это окончательно сбивало его с толку, нервируя еще сильнее.
— В день убийства. Я остался один в комнате, подошел к
картине и снял камеру. Вечером я увидел Коптеву, которая осматривала стенку под
картиной и заметила там место от камеры и провода. Я ей сказал, чтобы она
никому и ничего не говорила.
— Кто такой Арсен?
— Не знаю. Наверно, какой-нибудь сутенер, я такими
мелки??и сошками не занимаюсь. — Дронго подумал, что Лысакову свойственно
логическое мышление оперативника и он сделал правильные выводы из разговора,
записанного на пленку.
— Хорошо, — кивнул Дронго, — вы ответили на
два с половиной вопроса. Осталась всего-навсего половина первого вопроса. Итак,
кто приказал вам снять камеру?
— Я не скажу, — упрямо повторил Лысаков.
— В ней была пленка?
— Нет, пленку уже достали. Она была пустой.
— Кому вы передали камеру?
— Никому. Мне сказали, чтобы я ее снял и разбил. Я так
и сделал. Сразу разбил на мелкие куски и утопил в реке, выбросив в разные
стороны.
— Я задаю все тот же вопрос. Кто дал вам указание снять
камеру? Или, если хотите, кто дал указание разбить камеру?
— Нет, — снова ответил Лысаков, — я не могу
говорить. Меня сразу убьют. Я ничего не могу говорить.
— Обещаю, что никто не узнает о нашем разговоре.
— Нет, — упрямо повторил Лысаков, — они меня
найдут и убьют.
