Когда я вошла, мужчина подскочил и принялся кланяться. Отмахнувшись от него, я вошла в свою бывшую спальню, тут же замечая отца, сидящего в кресле рядом с кроватью.
– Как он, отец? – спросила, подходя ближе и всматриваясь в бледное, неподвижное лицо мужа.
– Амелия? Как ты, дорогая? – вместо ответа спросил меня отец, вставая. – Выглядишь усталой. Тебе нужно поспать.
Я кинула на отца скептический взгляд.
– Думаю, тебе нужно последовать своему совету. Как он? – снова спросила, присаживаясь на кровать с другой стороны и совершенно неосознанно прикасаясь к неподвижной руке мужа, лежащей поверх одеяла.
– Состояние стабильное, – отец вздохнул и сел обратно в кресло. – Он истощен настолько, что любой другой человек на его месте давно бы умер. Его раны закрываются, но медленно. По словам лекаря, человек, достигнувший подобного состояния, просто не может быть живым.
Несмотря на страшные слова отца, я улыбнулась, погладив прохладную руку. И нет, я не радовалась страданиям мужа или его ужасному состоянию. Просто внутри меня вспыхнуло какое-то странное болезненное восхищение, смешанное с гордостью. Я просто не могла поверить, что магия связала меня с таким сильным человеком. Это было... немыслимо и очень волнительно.
– Как прошел твой день? – спросил после некоторого молчания отец.
Я вздохнула, а потом принялась рассказывать, при этом я смотрела на мужа, словно говорила все это именно ему. Вот опять – стоит мне его увидеть, как я не могу оторвать от него взгляд.
Это какая-то магия, в самом деле.
Улыбнувшись, я сплела наши пальцы и чуть сжала их. Даже если и магия, то... я совсем не против.
Часть 19
«Наверное, мне нужно было радоваться. Какой-то позабытой частью сознания я помнил, что такое радость и почему я должен испытывать нечто подобное. Вот только даже долгожданная свобода, которой я когда-то неистово грезил, не вызвала во мне ничего, кроме равнодушия. Именно в тот момент я понял: если бы не было ее, то я и вообще предпочел бы закончить свой путь. Но она была, и ее магия напоминала глоток свежего воздуха. Морозного, чистого и невероятно вкусного воздуха».
Наверное, отец заметил, что я не обращаю на него внимания, поэтому тихо вышел, оставляя нас с мужем наедине. В любой другой раз я тут же забеспокоилась бы, ведь подобное недопустимо. Этикет никуда не делся. Но сейчас, вот именно в этот момент, мне был совершенно безразличен этикет, как и то, что обо мне подумают или скажут. Я не помнила ни о репутации, ни о правилах приличия. Для меня всего этого просто не существовало.
В свое время я, наверное как и любая другая девушка, интересовалась, что должен ощущать влюбленный человек. В нашем мире не всегда люди создают семьи исключительно по любви. А уж в высшем обществе подобное и вовсе столь редкое явление, что его, можно сказать, вообще не существует.
Я никогда не была влюблена, хотя и представляла, на что это должно быть похоже. Когда я размышляла о своем будущем муже, то иногда робко мечтала, что между нами вспыхнет взаимное чувство. Я представляла себе разные варианты того, как мы могли бы встретиться. Например, случайное столкновение в саду. Я бы споткнулась, он подхватил, тут же с тревогой спрашивая: все ли со мной в порядке, не ушиблась ли я? А потом я бы подняла глаза и пропала.
Таких сценок я придумала в свое время много. Мне достаточно было чем-нибудь впечатлиться днем, чтобы ночью, ложась спать, начать создавать свою историю. В моих тайных девичьих мечтах муж всегда выглядел образцом мужественности и красоты. Я буквально видела его лучистые глаза, блики солнца на светлых волосах и ослепительную улыбку. Ничего общего с моим настоящим мужем. Мой придуманный образ был скорее похож на Гордона.
Странно было осознавать, что, несмотря на все прошлые мечты, при взгляде на мужа у меня в душе все переворачивается. Я буквально любовалась его острыми скулами, длинными, по плечи, черными волосами и четко очерченными, даже на вид жесткими губами. Его хищный облик заставлял меня трепетать, чувствуя странное предвкушение и нетерпение.
Сомневаюсь, что это любовь. Странно, как по мне, любить человека, от которого не услышала еще ни одного слова. Я совершенно его не знаю, так что, думаю, логично будет предположить, что мои ощущения – это сила магических уз, соединивших меня и его. Это узы заставляют меня испытывать все эти чувства. Они не мои, навязанные.
Я понимала это, но совершенно не собиралась противиться. Иногда я пугалась, представляя, что мой муж окажется жестоким человеком, чудовищем, от которого я не смогу скрыться. Несложно было понять, кто он. И пусть в самом начале я неистово сопротивлялась догадкам отца (что ворон – это сила первого короля), то сейчас была с ним полностью согласна. Ну а кого еще могли запереть столь сильной печатью, вдобавок применив для запечатывания силы древние артефакты? Хотя вполне возможно, что этот мужчина ничего общего с первым королем не имеет и является совершенно другим человеком. Всё-таки с возникновения Хальдора прошло много лет, кто знает, когда и кто мог спрятать неугодного по каким-то причинам колдуна в скрытой комнате королевской усыпальницы, замуровав потом вход.
Но так как о других подобных случаях я ничего не знала, то решила, что буду пока придерживаться версии, что мой муж – все-таки именно первый король.
В любом случае, это не простой колдун, так как если бы это было так, то я не стала бы королевой. Кем бы ни был этот человек, он явно имеет прямое отношение к королевской династии.
Вздохнув, я встала и расшнуровала корсет, стаскивая с себя верхнее платье. Перед этим сняла корону и положила ее на небольшую тумбочку.
Остановившись возле кровати, глянула на себя и смутилась. Я сошла с ума! Мало того, что осталась с этим мужчиной наедине (пусть он вроде и без сознания), разделась, так еще и собираюсь забраться к нему в постель.
Помявшись с минуту, я все-таки накинула на плечи длинный халат и осторожно легла рядом с мужем, снова переплетая наши пальцы. От этого внутри разлилось умиротворение, от которого хотелось улыбаться и даже счастливо смеяться. Это походило на легкое опьянение.
– Я хотела бы знать твое имя, – прошептала, осторожно прикасаясь к плотно сомкнутым губам.
Вместо ответа его губы слегка приоткрылись. От этого у меня сбилось дыхание. Я замерла, пытаясь задавить в себе желание поцеловать его.
– Сумасшествие, – прошептала, резко вставая с кровати. Обойдя ее, я села в кресло, в котором еще совсем недавно сидел мой отец, и сложила руки на коленях, словно пытаясь удержать их тем самым в узде.
Чтобы хоть немного отвлечь себя от слегка пугающих меня порывов и желаний, я начала размышлять над всей этой историей. Я имею в виду, над историей тринадцатого геральда, преданного своими же друзьями.
Итак. Жили-были тринадцать друзей. Одно это уже как-то странно звучит. Неужели кто-то способен дружить такой большой компанией? Я понимаю, два или три друга, но их было тринадцать! Как-то сомневаюсь, что такая толпа способна существовать долгое время тихо и мирно, без ругани и ссор. Со временем в любом случае что-то в каждом из них менялось. Я уверена, были разные обиды, неправильно истолкованные слова и прочие недопонимания, которые постепенно должны были перерасти либо в равнодушие, либо в отчужденность.
