Из воспоминаний Нины Фоменко
Жил Гагарин в девятой комнате первого общежития. Очень любил, чтобы в комнате был порядок, каждое утро занимался гимнастикой, приносил цветы. Кстати, когда после космического полета мы стали просматривать документы, оказалось, что Юрий не был выписан из общежития. Так его и оставили в домовой книге. Он наш почетный жилец.
Из воспоминаний Бориса Щербинина
Учился Юрий хорошо, уже тогда ему прочили большое будущее — уж больно легко ему давалась учеба. Помимо занятий в техникуме он занимался комсомольской деятельностью и спортом.
Саратовский техникум тогда находился на полувоенном положении, там учились только мужчины. «Индустрики» ходили в красивой форме — черных шинелях и темных брюках, именно поэтому в городе их называли «грачами». В основном здесь учились иногородние, они жили в больших комнатах по 15 человек и поэтому были очень дружными.
Из рассказа Романа Полухина
Друг за друга стояли горой. В городе их уважали и побаивались. Был случай, когда Юрий возвращался поздно с тренировки и увидел, что группа хулиганов пристала к девушке. Гагарин тогда крепко подрался, но девушку отстоял. Так как дело благородное, ему даже выговор не объявили.
Из воспоминаний Виктора Порохни
Одной из первых лекций, которой начался учебный год в техникуме, была физика. Этот предмет нам читал заслуженный учитель РСФСР Николай Иванович Москвин. Москвин не давал никаких поблажек тем, кто не знал его предмета. Он безжалостно ставил двойки и требовал их исправления. На таких же позициях стояли и другие преподаватели.
В начале учебного года мне не повезло. Увлекшись спортом, я забросил занятия и схватил несколько двоек по математике. Положение стало критическим. И тут мне на помощь пришел Юрий.
В нашей группе он, я и Женя Стешин, сталинградец, были самыми молодыми — каждому по семнадцать лет. Хотелось покуражиться, порой все казалось нипочем. Но, когда надо мной нависла угроза исключения из техникума, всю браваду как рукой сняло. Юра, хорошо знавший математику, быстро подчинил меня своему влиянию и стал регулярно со мной заниматься. Засиживались мы с ним иногда за полночь, но какова же была наша радость, когда все экзамены за первый семестр я сдал успешно!
Во втором семестре наш курс завязал дружбу со студентами пединститута, учебный корпус которого стоял против нашего общежития. Студенты-филологи организовали у нас кружок художественного слова. Юрий был одним из первых его участников.
Характеристика на Юрия Гагарина
после первого курса обучения в техникуме
Характеристика на учащегося 2-ого курса Саратовского индустриального техникума Министерства Трудовых резервов СССР Гагарина Юрия Алексеевича. Учащийся Гагарин Ю. А. учится хорошо, принимает участие в общественных работах техникума, является членом бюро отделенной комсомольской организации.
В группе выполняет работу физкультурного организатора, с работой справляется. Много времени уделяет спорту.
Начальник отделения.
Классный руководитель.
23.11.1952 г.
Из воспоминаний Виктора Порохни
На втором курсе Николай Иванович Москвин создал физический кружок. В основном в него вошли ребята нашей группы. Обстановка в кружке была очень творческая, часто вспыхивали споры. Особенно яростные дебаты разгорались у Москвина с Юрием. Юра, чтобы доказать свою правоту, перелистывал сотни страниц различных книг, ставил опыты в пределах возможностей нашего физического кабинета. Разумеется, правым в таких спорах оказывался Николай Иванович. Но ему нравились любознательность, целеустремленность, упорство Гагарина.
Из воспоминаний Николая Москвина
Среди учащихся я слыл строгим и требовательным педагогом, тем более что отличные оценки я ставил крайне редко. Гагарин был в числе счастливчиков. И не потому, что я благоволил к нему или предвидел, что имею дело с будущим героем. Просто Гагарин по-настоящему увлекался физикой, был активистом физико-технического кружка, на заседаниях которого он выступил с тремя тщательно подготовленными докладами. За это ему была объявлена благодарность с занесением в личное дело.
Записка, составленная преподавателем физики
Николаем Москвиным
Директору техникума т. Коваль А. М.
Учащийся группы Л-21 Гагарин в течение 1951/52–1952/1953 учебных годов состоял председателем физического кружка, за эти два года сделал три доклада и со знанием дела организовывал самые занятия кружка — ставил на место эпидиаскоп, сделал электропроводку к проекционному фонарю, обучал членов кружка правилам пользования проекционным фонарем и эпидиаскопом.
За указанную работу прошу вынести от лица дирекции ему благодарность с занесением в личное дело
Москвин Н.
15.6.53.
Из книги воспоминаний Юрия Гагарина
«Дорога в космос»
Москвин организовал физический кружок, участники которого выступали с докладами. Были доклады о законах Ньютона, о механике, о достижениях в электричестве. Мне Николай Иванович поручил сделать сообщение по работе русского ученого Лебедева о световом давлении. Доклад кружковцам понравился. И тогда я взялся за другую тему — «К. Э. Циолковский и его учение о ракетных двигателях и межпланетных путешествиях». Для этого мне пришлось прочесть и сборник научно-фантастических произведений Константина Эдуардовича, и все книги по этой теме, имевшиеся в библиотеке.
Циолковский перевернул мне всю душу. Это было посильнее и Жюля Верна, и Герберта Уэллса, и других научных фантастов. Все сказанное ученым подтверждалось наукой и его собственными опытами. Циолковский писал, что за эрой самолетов винтовых придет эра самолетов реактивных. И они уже летали в нашем небе. Циолковский писал о ракетах, но они уже бороздили стратосферу. Словом, все, прозорливо предвиденное Циолковским, сбывалось. Должна была свершиться и его мечта о полете человека в космические просторы. Свой доклад я закончил словами Константина Эдуардовича: «Человечество не останется вечно на Земле, но, в погоне за светом и пространством, сначала робко проникнет за пределы атмосферы, а затем завоюет себе все околосолнечное пространство».
<…> На эту фразу, похожую на формулу, обращал мое внимание еще Лев Михайлович Беспалов в гжатской средней школе. Но тогда я не понимал ее значения так, как понял теперь. И может быть, именно с этого дня у меня появилась неудержимая тяга в небо, в стратосферу, в космос. Чувство это было неясное, неосознанное, но оно уже жило во мне, тревожило, не давало покоя.
