Бортовая аппаратура корабля работала в полете нормально.
После выполнения намеченной программы исследований корабль-спутник в тот же день по команде совершил успешный спуск с орбиты вокруг Земли и приземлился в заданном районе.
Предварительное обследование приземлившегося корабля-спутника показало, что подопытное животное чувствует себя нормально.
В результате проведенного запуска пятого советского корабля-спутника и успешного спуска его с орбиты получено большое количество ценных данных как о работе конструкции корабля и его систем, так и о характере воздействия условий полета на живые организмы.
В настоящее время производятся изучение и обработка этих данных.
Над биологическими объектами, совершившими полет, установлено наблюдение.
«Правда». 1961. 26 марта.
Из книги воспоминаний Олега Ивановского
«Ракеты и космос в СССР
Записки секретного конструктора»
Государственная комиссия приняла решение готовить к пуску следующий корабль. Он должен был полностью повторить программу предыдущего полета. План подготовки оставался тем же.
В какой-то мере неожиданностью оказался для нас, хотя мы этого чуть не каждый день ждали, прилет группы будущих космонавтов. С ними был Евгений Анатольевич Карпов. Встретились.
— Ну, как космодром? Понравился?
— Это ты меня спрашиваешь?
— Да не тебя, твоим подчиненным как? Они-то впервые здесь.
— Что тебе сказать — одно у них на устах: «Вот это да-а!», «Ну и здорово!» А когда в монтажный корпус пришли и ракету вместе с кораблем впервые увидали, так вообще дар речи потеряли. Но знаешь, о чем заговорили? «А ведь надоело ей, красавице, все собачек да собачек возить, пора и за серьезные дела браться».
— Все это хорошо, но ты мне скажи, они про неудачи и аварии, которые в прошлом году были, знают?
Карпов задумался, лицо его посерьезнело.
— Это сложный вопрос, надеюсь, ты сам понимаешь, они — военные летчики. Хотя и не воевали. Знают и про аварии, и про то, что полет в космос не прогулка. Знают. Говорил я им про это.
— И как они отреагировали?
— Ты знаешь, разговор был вскоре после тех аварий. <…> Во-первых, они сразу же потребовали, чтобы я им сказал, как себя чувствует Королев. <…> Я сказал ребятам: «Он очень сильно все это переживает». И тогда Гагарин с Быковским тут же заявили: «Едем немедленно к нему! Его надо успокоить!»
— И поехали?
— Конечно, а ты и не знал? Главный тогда подробно рассказал о причинах аварий и о том, какие меры приняты для повышения безопасности, хотя и не отрицал, что стопроцентной гарантии никто дать не может. В общем, был настоящий мужской разговор.
На следующий день будущие космонавты зашли в комнату в монтажном корпусе, где медики готовили к полету очередную «пассажирку». С ними был и прилетевший генерал-лейтенант авиации Николай Петрович Каманин. Его я узнал сразу, хотя встретился с ним впервые: вспомнилось детство, 1934 год, «Челюскин». Весь мир тогда следил за героями-летчиками, прорывавшимися к далекой льдине на выручку попавшим в беду полярникам. Короче — я был Каманиным. И я «спасал» челюскинцев… <…>
Даже парой слов перекинуться с пришедшими не удалось, меня срочно вызвали в зал, где шли испытания корабля. Только потом, позже, рассказал мне Марк Галлай о том, что произошло в тот день. Оказывается, у очередной космической путешественницы была кличка Удача. Кто-то из чиновного руководства возразил: «Как можно с такой кличкой ей лететь в космос? Не будет ли это истолковано превратно?»
Один из присутствующих в комнате заметил, что неужели кличка может отражать корни наших успехов в космосе? «И тогда мелькнула у меня мысль, — говорил Галлай, — а не назвать ли нам собачку «Коллективный подвиг советских рабочих, инженеров и ученых» — коротко и мило. Высказал ли он свой вариант вслух, он старался не вспоминать. Очевидно, его «конструктивное» предложение не получило поддержки. Однако идея переименовать Удачу была принята. Посовещавшись, летчики заявили, что, по общему мнению, собачку следует назвать Звездочка. Так и было решено.
21 марта подготовка корабля была закончена. 25 марта — старт. Корабль вышел на орбиту. Полученные данные свидетельствовали о том, что и на этот раз все прошло строго по программе. <…>
И вот тогда, только тогда мы подошли к основному, к главному — ЧЕЛОВЕК!
Кто будет первым?
8 апреля 1961 года на полигоне Тюра-Там (космодром Байконур) состоялось очередное заседание Госкомиссии. Участники обсудили и утвердили задание космонавту на полет, заслушали доклады о готовности средств поиска. Затем было принято решение: «Выполнить одновитковый полет вокруг Земли на высоте 180–230 км продолжительностью 1 час 30 мин с посадкой в заданном районе. Цель полета — проверить возможность пребывания человека в космосе на специально оборудованном корабле, проверить в полете оборудование корабля и радиосвязь, убедиться в надежности средств приземления корабля и космонавта». После этого в зале остались только члены Госкомиссии и в узком составе заслушали предложение Николая Петровича Каманина о назначении пилота корабля «Восток». Именно тогда Юрий Алексеевич Гагарин был утвержден первым пилотом, а Герман Степанович Титов — «запасным» (словосочетание «дублер космонавта» в те времена не использовалось).
Из книги воспоминания Юрия Гагарина
«Дорога в космос»
Приближалось время старта. Вот-вот нас должны были отправить на космодром Байконур, расположенный восточнее Аральского моря в широкой, как океан, казахской степи. И все же я томился нетерпением, никогда, кажется, ожидание не было так тягостно. <…>
Перед нашим отъездом состоялось напутственное партийное собрание. Все предполагали, что в первый полет назначат меня. Выступали те, кто уезжал на космодром, и те, кто оставался.
— Мы завидуем вам хорошей, дружеской завистью… Желаем счастливого полета… Вернувшись из космоса, не зазнавайтесь, не дерите нос кверху, будьте всегда скромными, такими, как сейчас, — говорили товарищи, выступавшие на собрании.
Дали мне слово. Я сказал:
— Я рад и горжусь, что попал в число первых космонавтов. Заверяю товарищей коммунистов в том, что не пожалею ни сил, ни труда, не посчитаюсь ни с чем, чтобы достойно выполнить задание партии и правительства. На выполнение предстоящего полета в космос пойду с чистой душой и большим желанием выполнить это задание, как положено коммунисту…
Из научно-популярной книги Владимира Яздовского
«На тропах Вселенной»
Несмотря на спаянность и дружелюбие, каждому из первой шестерки все же хотелось первым полететь в космос. <…> Владимир Комаров и Павел Беляев были взрослее, мудрее и солиднее, у них были свои положительные и отрицательные показатели состояния здоровья, характера и подготовки. Несколько старше своих лет выглядел Борис Волынов. Кандидаты в космонавты по своей профессиональной, летной подготовке, физическому развитию и усвоению знаний были под стать, в лидеры никто не выбивался <…>. Гагарин никогда не старался стать первым, парень он был умный, но образования у него не хватало. Юра был аккуратен, трудолюбив, коммуникабелен, улыбчив, отличался большой человеческой теплотой. Некоторые думали, что Гагарин был «себе на уме». Он имел задатки интеллигентности, нередко встречающейся у простых людей. Герман Титов, хорошо подготовленный, интеллигентный молодой человек, умел постоять за свое мнение и не давал в обиду других, много читал, любил литературу, музыку и искусство. Он вполне мог стать космонавтом № 1. Окружавшие будущих космонавтов ученые, конструкторы, зная их достоинства и недостатки, отдавали предпочтение то одному, то другому кандидату. Очень многим нравился Григорий Нелюбов. Но жизнь распорядилась по-своему.
