— А ежели не поведётся на уловку нашу?
— Я так мыслю. Он на чужой земле, долго стоять ему нельзя — ратников и коней кормить надо. И ещё. За спиной у ордынцев столица рязанская, Переяславль. А ну как Олег с ратью своей им в тыл ударит? Тогда ордынцы меж двух огней окажутся, тогда им погибель верная. Нет, не будет Бегич ждать!
— А думаешь, ударят?
Дмитрий Иоаннович испытующе поглядел в глаза князю Даниилу. Но тот лишь пожал плечами и отвёл глаза.
Дмитрий Иоаннович вздохнул тяжко. Понял он — не стоит ждать помощи от Олега. Опять — каждый князь сам за себя, за своё княжество. Нет чтобы всем вместе собраться и объединённым войском ударить! В Орде замятия сейчас, самое удобное время! Ведь Орда данью душит, как арканом на шее, жить не даёт. Доколе ярлыки на княжение ханы ордынские князьям русским давать будут?
А ведь и вправду опасается мурза. Кто знает, что Олегу в голову придёт? У Олега рать немалая, да и у Дмитрия тоже. Ни один поганец не уйдёт тогда живым!
«Эх, мечты! — Дмитрий усмехнулся горько. Потом голову мысль пронзила. — А не выжидает ли Олег, чья возьмёт? С него станется! Станут татары одолевать — он им поможет, а если Москва верх брать будет, так и вовсе за стенами Переяславля отсидится, чтобы гнев Мамая на Рязань не навлечь. Так что многое от исхода боя зависит».
Вечером, когда стемнело, Тимофей Вельяминов и Даниил Пронский отвели свои полки подальше, спрятав их в дубравах. Глядя с татарской стороны, можно было подумать, что русичи и вовсе ушли. Полков на флангах не видно, а большой и запасный полки за холмом укрыты. Только дозорных князь оставил, повелев им спрятаться в прибрежных кустах. То-то Бегич утром возрадуется, увидев, что брод свободен, и на противоположном берегу нет русских ратей.
Утром, едва рассеялся небольшой туман, наползший от реки, полки построились к битве. Со стороны реки послышался шум, ржание лошадей. И почти тут же прибежали запыхавшиеся дозорные.
— Князь, татарва окаянная начинают брод переходить!
— Сколько их?
— Пока передовой отряд перешёл, сабель триста.
Доведись ему, князь сделал бы то же самое. Сначала переправил бы передовой отряд, чтобы под его прикрытием брод перешли основные силы. Затем потребуется время — построить перешедших ратников.
— Вот что, — обратился он к дозорному, — заберись на холм — только так, чтобы тебя не заметили. Жди, пока татары переберутся, все их силы. Тогда знак дай — пусти стрелу вверх.
— Понял, княже.
Дозорный тяжело побежал к холму. И то — железа и оружия на нём пуда полтора-два, да ещё вверх, на подъём. Холм только издалека выглядит невысоким.
— На холм смотри, на дозорного — глаз не своди. Как стрелу увидишь, что вверх пустят, сразу скажешь, — предупредил князь молодого витязя из свиты.
Слева, из-за холма, вынесся на рысях татарский дозор — около десятка.
— Стрелами их сечь! — распорядился князь.
Не успели татары назад повернуть, увидев большой полк, как попадали с коней мёртвыми. В каждом торчало по несколько стрел.
Судя по высланному татарами разъезду, нападение их должно было последовать вскоре.
И в это время витязь из свиты князя закричал:
— Стрелу вижу!
Стрелу успели увидеть многие.
Привстав на стременах, князь крикнул:
— Приготовиться!
Прапорщики продублировали команду князя знаменем, подняв его высоко. На чёрном княжеском знамени сиял золотом лик Христа. Ратники в который раз проверили, легко ли сабли вынимаются из ножен, склонили вперёд копья. Лучники наложили стрелы на тетивы, открыв колчаны.
Над войском повисла напряжённая тишина. С обеих сторон холма, обтекая его, как вода камень, появились первые татарские сотни. Сразу за холмом они соединялись, образуя сплошной монолит.
Сотни прибывали и прибывали. Татары видели большой полк. Запасной стоял за ним, будучи невидимым для врага. Полк рязанский Даниила и московский Тимофея стояли в дубраве и обнаружены не были.
Бегич, въехавший со свитой на холм, счёл, что русских мало. Взвыла татарская труба, бунчуки качнулись вперёд, и татары пошли в атаку. По обыкновению своему басурманскому они издалека начали метать стрелы.
Наши лучники тоже ответили градом стрел. Появились первые раненые и убитые.
Князь Дмитрий взмахнул рукой.
— Вперёд! За Русь! За Москву!
— А-а-а-а, — прокатилось по кованой рати.
Конница начала разбег. Дмитрий специально отвёл полки назад, подальше от холма, чтобы было место для разгона. При встречном конном бою всё решает скорость. Успеют ратники набрать ход, ударят живым тараном по врагу, проломят его оборону — считай, полдела сделано.
Страшен встречный бой. Две конные лавы, многие тысячи всадников, ощетинившись копьями, несутся друг на друга. Сшибка ужасна. Грохот щитов, железа о железо, ржание лошадей, крики раненых и умирающих. Шум страшный, слышимый за несколько вёрст.
Потери с обеих сторон огромные. Кто не ранен, погибает в жуткой давке. А кто уцелел, да упал с коня, выбитый своим же копьём, застрявшим в татарском теле, конями же и затоптан. Только месиво кровавое на земле, никакие доспехи не спасут.
Несколько рядов с обеих сторон — татар и русских — оказались смяты. А потом пошла рубка — ожесточённая, без взятия в плен, до смерти!
Татарский центр прогнулся от первого удара, назад отступил, но фланги целыми ещё были. Бегич на холме, сидя на лошади, сказал своим:
— Ещё немного — и русские побегут!
И к ужасу своему увидел, как на фланги его из дубравы налетает, блистая броней и оружием, свежая конница.
— Москва! — кричали справа.
— Рязань! — ревели слева.
«Всё кончено! — решил мурза. — Не иначе — Олег Рязанский на помощь Дмитрию пришёл». Теперь следовало опасаться самого худшего — удара русских с тыла. Сеча ещё рубилась, ещё проливалась кровь татарская и русская, но мурза понял — битва проиграна. Ещё татары напирали, звучали яростные крики, звенела сталь. Но вот фланги русские стали медленно продвигаться вперёд, грозя замкнуть кольцо окружения.
Бегич, напряжённо следивший за боем, всё ещё надеясь на чудо — а вдруг Аллах поможет, и русские дрогнут, — понял: стоит немного промедлить с отходом войск — и всё, конец! Воинство его поляжет костьми здесь, на берегу реки Вожа. Тогда и обратно в Орду не удастся уйти. В чужих рязанских землях будет много охотников за татарскими головами. Да если и удастся вырваться, добраться до Сарая в целости, так всё равно жить останется недолго, только до аудиенции с Мамаем. Бегич уже не раз видел во дворце, как по знаку Мамая воины душили неугодного или провинившегося тетивой от лука. Нет, только не это, не позорная смерть, которая чёрным пятном ляжет на весь род. Мурза не трус, бывал во многих битвах. Если суждено умереть, то с саблей в руке. Как говорят русские — «мёртвые сраму не имут». Теперь, стоя на холме и видя гибнущую армию, он прочувствовал, понял поговорку.
