— Это вкуснейшее блюдо мне чуть все рёбра не поломало! — воскликнул Ахилл. — Ладно, тогда уж надо взять весь хобот, да и слонихин «носик» прихватить!
Собрались они с завидной быстротой. Но за эти считанные мгновения человек на вершине бука, должно быть, пришёл в себя и понял что к чему. Возможно, способность рассуждать вернулась к нему, едва он уразумел, что невероятные белые люди вовсе не стремятся его изловить. А быть может, чутьё дикаря позволило ему почувствовать, что, несмотря на гневный вид и грозный голос, Ахилл в душе вовсе не зол на него...
Так или иначе, но они не успели отойти от места битвы. Чёрный лохматый клубок скатился с вершины бука прямо им под ноги.
Гектор тут же понял, отчего принял беглеца за обезьяну: на нём были набедренная повязка и наплечная накидка из густого меха чёрной обезьяны. Кроме того, с шеи негра свешивались три или четыре массивных связки (назвать это нитками было просто невозможно!) пёстрых бус из разноцветных просверлённых камней, кусочков меха, кожи и кружочков кости, скорее всего отпиленных от рога антилопы. Круглые костяные серьги красовались в ушах чернокожего, а в левую ноздрю был продет тонкий ремешок, и на нём болтался шарик гладкого полупрозрачного сердолика.
В отличие от негров, которых они встречали за время своего путешествия, у этого были довольно приятные черты лица, если и не слишком правильные, то всё же более гармоничные — нос был широк, однако ноздри не вывернуты, губы, хотя и толстые, не торчали вперёд, глаза, глубоко, но не особенно близко посаженные, были продолговатой формы и смотрели из-под довольно густых ресниц. И волосы вовсе не походили на редкую курчавую шерсть — густые и пышные, они вились крупнее, чем у людей из ранее встреченных путниками племён. Трудно было сказать, сколько ему было лет, но он был, безусловно, не стар — возможно, лет тридцати.
Оба брата и Пентесилея выжидающе смотрели на стоявшего перед ними человека. Он тоже некоторое время смотрел на них, потом улыбнулся. Это могло означать только проявление симпатии: Ахиллу и Гектору приходилось слышать, что у некоторых народов привычные жесты означают вовсе не то, что у них, однако улыбка всегда и у всех значила одно и то же.
Негр произнёс несколько коротких отрывистых слов, указал на тушу гигантского слона, на копьё, которое Ахилл уже снова держал в руке, махнул рукой в сторону мёртвой слонихи, ударил себя кулаком в лоб, затем низко поклонился и снова что-то заговорил.
— Похоже на язык того племени, которому мы помогали охотиться на антилоп, — заметил Гектор. — Смысл понятен, но слов не разобрать.
— Я кое-что разобрал, — Ахилл напряжённо вслушивался в речь негра. — Он говорит, кажется, что по ошибке выстрелил в слониху. Ну да, вон у неё из хобота торчит стрела. Наверное, он стрелял в какого-то зверя или птицу, а слониха была в зарослях, и стрела угодила в неё.
За те несколько дней, что путешественники прожили в гостях у дикарей, Ахилл сумел запомнить немало слов их очень простого языка и даже стал чуть-чуть говорить на нём. У него с детства были совершенно необычные способности к языкам, это отмечал ещё Хирон, когда занимался с мальчиком персидским, египетским и финикийским, и теперь эти способности оказались особенно полезны. Хотя внешность спасённого героем негра отличалась от тех людей, с которыми они встречались ранее, он наверняка принадлежал к какому-то родственному им племени, во всяком случае, язык его был или тот же самый или очень похожий.
— Он говорит, — продолжал переводить Ахилл, — что сперва и нас принял за каких-то огромных и страшных зверей. По-моему, именно так... Ну, спасибо!
— Но и я его принял за обезьяну! — засмеялся Гектор. — Спроси, что у него за племя.
Ахилл сморщился, пытаясь подобрать слова, и кое-как задал нужный вопрос. В ответ последовал целый поток слов, жестов и восклицаний.
— Он говорит, что они называют себя... кажется, «иссата» или что-то вроде того. Племя живёт в лесах, ближе к горной пени, на берегу реки, — перевёл Ахилл, — дальше ещё что-то, чего я не понял. Потом он говорит, что они — охотники. Ну, это ясно — они тут все охотники, думаю, виноградарей, каменщиков или кузнецов мы не встретим... Ага, он сказал, сколько их... «Ауку» значит «десять пальцев», то есть вообще число «десять», и потом он пять раз показал по три пальца. Выходит, их около ста пятидесяти, что ли? Эй, приятель, не тарахти так, я дальше уже вообще ничего не понимаю. Как тебя зовут, а?
С этими словами, жестом прервав красноречие пара, молодой человек поочерёдно указал на себя, брата и жену, называя их имена, и вопросительно посмотрел на спасённого. Тот вновь заулыбался и охотно ткнул себе кулаком в грудь:
— Муабба!
Представившись, негр снова указал поочерёдно на обоих убитых слонов и стал что-то говорить, показывая в ту сторону, где, по его словам, жили его соплеменники.
— Он спрашивает, съедим ли мы обе туши, или его родне можно что-то взять для себя, — сказал Ахилл, с трудом подавляя смех. — Как, брат, сегодня твой аппетит? Останется что-нибудь от двух туш после нашего обеда?
В ответ Гектор и Пентесилея расхохотались, даже не пытаясь сдержаться. В конце концов негру объяснили, что, кроме двух хоботов, они себе ничего не возьмут, и он в восторге запрыгал на месте, вопя не хуже настоящей обезьяны. Потом вновь что-то спросил.
— Он спрашивает, где найти нас, чтобы отблагодарить. — Ахилл нахмурился: — Нет уж, этого им знать вовсе не нужно.
— По-моему, он миролюбив, — заметила Пентесилея. — Его движения и взгляд не выдают никаких тайных умыслов. Однако мы не знаем, что у него за родня, и чего им захочется... Найти нас они, само собою, сумеют, если мы им и не скажем, где наша стоянка — они тут все хорошие следопыты. Но в любом случае пускай знают, что мы их к себе не зовём...
— Мы сами к вам придём, — сказал Ахилл Муаббе и, не зная, как сказать «завтра», указал на солнце, затем на противоположную сторону небосвода.
Муабба закивал, продолжая улыбаться, потом приложил обе руки к груди и попятился. Через несколько мгновений он исчез за зелёной завесой.
— Они без труда нас найдут, даже если они и не такие уж прекрасные следопыты, — заметил Гектор. — Наша стоянка в пяти стадиях отсюда, а дым от костра отлично виден даже на том краю саванны. Тем более, думаю, ещё до заката они всем племенем явятся разделывать и уносить слоновье мясо. Но прятаться от них глупо.
— Мы с Авлоной услышим, если они вздумают подойти вплотную, — сказала амазонка. — Авлона различает даже движение змеи в граве, не то что самые неслышные шаги. Но, поверьте мне — в этом случае опасности нет!
— Я тоже так думаю, — проговорил царь Трои задумчиво и затем вдруг засмеялся:
— Представляешь, Пентесилея: я метнул «пелионский ясень»! С сорока шагов. И он воткнулся в старого слона на четверть своей длины!
— Почти на треть! — возразил Ахилл. — Я видел: бросок был великолепный, брат! А ты уверял, помнится, что тебе его и на двадцать шагов не бросить...
