А врачи, кстати, они участвуют в преступлении сознательно?
Все они были такие гладенькие, позитивные и милые, что выглядели крайне подозрительно. Но отбросим предубеждение. Вряд ли все. Вот Клаус, или как его там, — наверняка.
Мысли меж тем вернулись к Нику. Он не коллекционер, это точно. Значит, с самого начала лгал. Почему?
От мысли, что Ник рассчитал все, начиная от момента нашего знакомства, меня затрясло. Зачем, зачем он поступил со мной так жестоко? Ему нужна Гретхен — так украл бы ее. Нет, от одной мысли о потере Гретхен мне становилось холодно, однако это же был бы самый легкий путь.
Что-то не так. Чего-то я не знаю.
Правильно, значит, нужно выбраться отсюда и разобраться с тем, что происходит. Нужно не упустить время, иначе Ник сбежит, заляжет на дно (а Ник ли он вообще, паспорт может быть и подделкой, хорошей подделкой, раз его пропустили через границу, но все же…).
Господи, ну что мне не сиделось в Москве? Лепила бы кукол, занималась бы работой… Вот и журнал, наверное, уже нашел мне замену… Нет, сорвало голову и понесло, понесло. И дедушку в неприятности вовлекла. Дай бог, чтобы он был жив. Наверное, это сейчас самое главное.
После занятий я приняла душ, и меня сопроводили в мою комнату.
Такое ощущение, будто это заведение вымерло. Хотя нет, когда мы проходили мимо одной из комнат, из-за двери доносились расслабляющая музыка и голоса. К счастью, хоть люди здесь есть.
Обед мне тоже принесли в комнату. Я ела и поглядывала на часы, которые, казалось, замерли. Я ждала — сама не знаю чего. Надеялась, что придет дедушка и поможет мне выбраться отсюда. Дедушка Боря сильный, он все может… Представляла, как распахивается дверь, входит Ник, объясняет мне, какое это дурацкое нелепое недоразумение, и уводит меня отсюда.
Приходилось вцепиться зубами себе в руку, чтобы не позволить этим иллюзиям туманить голову.
Эта история про ложь. Про ложь и предательство. И может быть, про смерть, я еще не знаю, но очень боюсь.
В пять часов — на экране телевизора, который я так и не включала, отображалось время — я поняла, что никто не придет. Ник разыграл все с самого начала. Он знал о Гретхен. Наверняка благодаря той единственной фотографии, которую я выложила в сеть. Он подготовился и закинул крючок, который я живо заглотила. Дальше — больше. Проник ко мне, очаровал, женился… Зачем, о боже, зачем?! Так ему казалось легче вывезти куклу? Рассчитывал официально получить ее в наследство от чокнутой жены?..
Я сжала виски, призывая себя успокоиться, и несколько минут просто глубоко дышала. Вдох — выдох, вдох — выдох…
Итак, что там дальше? Согласно плану, Ник после женитьбы сразу стал выставлять меня сумасшедшей. Первым было платье. Я-то прекрасно помню его зеленым… Но, если подумать, у этого бренда широкая цветовая линейка, платье из новой коллекции, не эксклюзив. Значит, подменить его возможно. А что с фотографией? Как быть с фото?.. Ответ пришел тут же — фотошоп. Поменять цвет платья на фотографии не сложно. Но способен ли Ник на такое?! Нет! Я не хочу в это верить!.. Я не знаю уже, во что мне верить, но сейчас меня словно озарило — версия с предательством Ника разворачивалась перед глазами как самый логичный вариант. Второй возможный вариант — то, что я действительно ненормальная. Но оставим его пока, вернемся к Нику.
Переставлять вещи в доме, пока я не вижу, — фактически классика. А как быть с тем, что я бросалась на близких с ножом?..
И снова память услужливо подсунула мне картинку.
«Пей до дна», — говорил мне Ник, протягивая бокал, полный кроваво-красного вина. Я ведь не видела, как он наливал вино… Туда что угодно можно было подмешать. И мне сразу показалось, что вкус какой-то странный…
Горло свело судорогой. Нет, это невозможно! Это не по-человечески! Люди не могут поступать так друг с другом!
Или поступают?
Хотелось выть, но тогда те, что заперли меня здесь, получат явные доказательства моего сумасшествия. Не могу преподнести им такой подарок. Нет, сейчас не до слабостей. Я справлюсь. Сцеплю зубы и справлюсь, а потом доберусь до Ника и посмотрю ему в глаза.
Я посидела минут пять, уткнувшись лбом в сплетенные руки и тяжело дыша. Наконец паника отступила. Она никуда не делась, просто отошла на второй план. Надо что-то предпринимать. Нельзя сидеть без дела и погружаться в тоску и отчаяние. Что угодно, только не это!
Я нажала на кнопку, вызывая Линду.
— Доктор говорил что-то о комнате творчества. Можно туда попасть?
— Да, пожалуйста. В семь часов ужин, — сообщила она.
— Значит, у меня будет почти два часа. На первый раз хватит.
В комнате для творчества я впервые увидела других пациентов. Сразу двоих. Во-первых, девушка на коляске, сидящая за столиком и под надзором женщины из персонала лепящая что-то. Во-вторых, мужчина с сосредоточенным видом собиравший пазл. Оба не обратили на меня никакого внимания.
Я осмотрелась. Обстановка здесь была еще более веселенькая, чем везде. На стенах висели картины, выполненные пациентами. Как полагаю, тщательно отобранные, самые позитивные. Например, цветной кот, окруженный переливчатой желто-оранжевой аурой; неплохо нарисованная голова мальчика, в которой прыгают дельфины; смешные единороги, скачущие по радуге, — это, судя по уровню исполнения, рисовал ребенок. На стеллажах размещались поделки — кривоватые домики, фигурки, не сразу угадываемые животные.
— Материалы вы можете взять здесь, — Линда указала на большой шкаф. — Хотите пазлы?
— Нет, спасибо, — я осмотрелась.
Надо же, в шкафу есть даже цветной самозатвердевающий полимерный пластик. Неплохо живут здешние сумасшедшие. Я взяла пластик, налила в стакан воды из крана — раковина размещалась здесь же, в углу комнаты, — и села работать.
Конечно же, я лепила куклу.
Привычные движения успокаивали. Невозможно работать над куклой и нервничать. Движение за движением — с ювелирной точностью. Я работала быстро, и когда головка куклы была в основном закончена, осознала, что уже не одинока.
Надо мной стояли Линда, девушка в качалке и ее куратор и, не отрываясь, смотрели на работу.
— Это кукла, — я показала головку девушке. На вид пациентке было лет четырнадцать — светловолосая, очень худая и болезненная. — Это кукла, — повторила я по-немецки, тщательно выговаривая слова.
Девушка протянула руку. На миг я усомнилась, но все же отдала ей свою работу. Вопреки опасениям ничего плохого не случилось. Девушка держала кукольную голову на раскрытой ладони осторожно, словно живую бабочку, и улыбалась.
— Я доделаю и подарю тебе, — пообещала я и, посмотрев на Линду, попросила: — Переведите, пожалуйста.
Линда перевела, и в глазах девушки вспыхнуло счастье. Но ни слова благодарности в ответ не прозвучало. Может быть, она немая?
