Через несколько секунд на экране мобильника Самбо появился снимок с Македой на первом плане.
– Кто он?
– Люди из Интерпола считают, что это сообщник того серийного убийцы.
– И он тоже сейчас в Венеции?
– Этот снимок сделан телекамерой в аэропорту имени Марко Поло.
В этот момент Тициана Базиле встала со своего места и подошла к кассе, пройдя по пути мимо их столика. Она кивнула Нелло, а на Пьетро посмотрела странным взглядом. Казалась смущенной, вероятно, из-за того, что Пьетро отверг ее любовь.
Гостиничный детектив проводил ее взглядом и сообщил другу:
– Я объяснил ей проблему с незаконным съемным жильем. Она сказала, что уже говорила об этом с начальством и что, кажется, налоговая полиция готовит большую операцию по выявлению таких квартир.
– Возможно, это решит нашу проблему, – заметил Пьетро, притворяясь, что уже знал об операции.
– Она подтвердила, что мне заплатят, но сказала это таким тоном, что я почувствовал себя мошенником, который выманивает деньги у государства.
– Ты, должно быть, ее неправильно понял. Проси столько, сколько считаешь правильным.
– Тогда я должен повысить ставку до пяти тысяч евро. Мне нужны помощники, а верные и умелые люди в наши дни стоят недешево.
– Хорошо. Эти деньги у меня сейчас при себе.
Собеседник лукаво посмотрел на него и сказал:
– Из всех, кто был под судом, ты первый, кого я вижу ходящим по городу при оружии с разрешения замначальника полиции.
Пьетро пощупал свой бок и спросил:
– Это так заметно?
– Нет, но мне платят за то, чтобы замечать некоторые подробности. Мне было бы интересно узнать, почему тебе понадобилось носить при себе ствол. У нас в Венеции уже самое меньшее десять лет, как никто не стреляет.
– Существуют опасные люди, которые убивают без колебаний.
– Если ты применишь оружие, тебя растерзают.
– Это риск, который я должен принять. Один из многих рисков.
Пьетро вышел в туалет и оставил деньги за бачком. Перед тем как уйти из траттории, он на прощание пожал руку Каприольо и сказал:
– Найди их, Нелло. Это дело нужно закончить как можно быстрей.
– Я должен бросить след толстухи и заняться этим седым мужиком?
– Нет, продолжай ее искать.
– Дело вот в чем: возможно, ее видели в молочном магазине на Кампо-Сакро-Куоре.
– И ты говоришь мне это только сейчас?
– Мне на телефон пришла эсэмэска об этом, когда я был в уборной. Пойду проверю сообщение и, если оно подтвердится, позвоню тебе.
Пьетро вернулся в квартиру-базу на Сакка-Физола: там у него была назначена встреча со слесарем, который должен был сменить замок бронированной двери.
Слесарь был озадачен.
– Это будет стоить вам кучу денег, комиссар, – сказал он.
– С тех пор как в последний раз арестовал твоего брата, я успел перестать быть комиссаром.
– Извините, я по привычке. В любом случае я не могу взять с вас меньше двух тысяч евро.
– Согласен.
В этот момент в дверях другой квартиры появилась пожилая женщина со множеством бигуди на голове.
– Вы новый жилец? – спросила она.
– Нет. Я временно пользуюсь этой квартирой как студией.
Старушка оказалась болтливой.
– Для чего вам студия? – поинтересовалась она. – Чем вы занимаетесь теперь, когда больше не служите в полиции? Я спрашиваю об этом потому, что этот особняк всегда был респектабельным домом.
Пьетро покорился судьбе и мысленно спросил себя, есть ли в Венеции хотя бы один житель, который не узнает его и, встретив, не почувствует себя обязанным произнести вслух первую хрень, которая приходит ему на ум.
– Не беспокойтесь, синьора, – вежливо ответил он. – Я иногда прихожу сюда писать воспоминания.
– Воспоминания? Признания, вот что вы пишете! – гневно воскликнула неугомонная старушка.
Бывший комиссар приготовился ответить ей грубостью, но тут раздался сигнал мобильника. Звонил Нелло Каприольо.
– Девушка, которая заведует тем магазином, уверена, что это они, – сказал он. – Она с вероятностью семьдесят процентов узнала мужчину с фотографии и помнит женщину из-за ее внешности и обильных завтраков.
Самбо подумал, что не может оставить оперативную базу в руках слесаря, который в этот момент устанавливал задвижку.
– Предупреди ее, что я приду поговорить с ней завтра утром, – сказал он.
Через три часа Самбо вернулся домой на катере, насладившись по пути ослепительно прекрасным ярко-розовым закатом и тем, как старые камни дворцов отражали этот небесный пожар. Пьетро был растроган. Таким он бывал каждый раз, когда покорно склонялся перед этим чудом – своей Венецией. В такие минуты он уверял себя, что у него еще есть надежда на жизнь, в которой будет хотя бы немного смысла.
Когда он открывал дверь, рядом с ним возникла Тициана.
– Угостишь меня ужином? – спросила она.
– Я ничего не купил.
Она показала ему две сумки, полные продуктов:
– Сегодня вечером мы будем есть как в Бари – макаронные трубочки с мидиями, и это только начало.
Пьетро полагал, что ужин – предлог для того, чтобы вернуться к одному прежнему разговору, но не имел возможности избежать этой встречи бывших сослуживцев. Заместитель начальника управления сняла жакет своего строгого кремового костюма, надела любимый фартук бывшей жены Самбо и стала хозяйничать в кухне. Она умела это делать. Пьетро занялся выбором вина: открыл бутылку «Сандорди» от Каза Рома и выпил два бокала, пока Тициана суетилась с кастрюлями.
Она старалась не встречаться с ним взглядом. Пьетро скоро устал от этой игры и сказал просто:
– Я тебя слушаю.
– Не сейчас. Я готовлю.
– Пожалуйста!
Она повернулась к нему, сжимая в руке половник.
– Я совершенно не намерена отказываться от тебя, – заявила она, и на ее лице отразилось смущение. – Я знаю, что поступила плохо, очень плохо. Когда тебя арестовали, я набросилась на тебя из-за того, что ты делил постель с этой женщиной, а не со мной. И вчера я вела себя вульгарно и смешно, предлагая себя тебе. Но я на самом деле ужасно хочу тебя, потому что ужасно люблю. Ты не знаешь, сколько раз я стояла неподалеку отсюда и ждала, пока ты пройдешь мимо. Сколько раз я приходила поговорить с тобой, тянулась к звонку на твоей двери, но не нашла мужества позвонить.
Самбо наполнил вином ее бокал и опустошил свой.
– Ты была моей начальницей и моим добрым другом. Как все мужчины в управлении, я думал, что было бы прекрасно уложить тебя в постель, но потом ты вцепилась зубами мне в сердце и разорвала его на куски.
