Телепортируйся!
Телепорти… Хрен в рот, а не телепорт!
Не работает!
Мразь, какая же мразь!
Ну-у-у! Сука-а-а!
Понимая, что проигрываю, дурея и зверея от этого дыхания приближающейся смерти, я в невероятном усилии подался головой вперед и впился зубами в незащищенную пластинами небольшую область на горле твари, туда, где горло соединялось с подбородком. Сжал челюсти так, что вмиг заболели, а клыки хрустнули, и рот сразу наполнился чем-то горячим и жидким!
Чем-то? Кровью, мать его так, кровью этой паскуды!
Изо всех сил рванул шеей до хруста позвонков, совсем как недавно Хек, выдирая кусок зараженной плоти, и вновь впился. Грыз и грыз!
– Ур-р-рг! Ур-р-рг! – обеспокоенно взревел над ухом кусач.
И усилил нажим. Видимо, понял, что время шуток закончилось.
Грохнуло где-то над головой. Башка зараженного сильно дернулась в руках, а меня мощный рывок поставил на колени.
Затравленно обернулся.
Мгновенное облегчение – Третьяк!
В голове же твари сейчас красовалось, именно красовалось, здоровое такое отверстие. Палец можно затолкать при желании. Оттуда сочилась бурая жижа. Я осклабился довольно и, наверное, безумно.
Крестный сжимал в руках уже виденный мной барабанный дробовик. Это все я отметил как-то мельком, в голове звенело, я потряс ею. Постучал по каске.
– Люгер, Люгер, твою мать, – заорал на ухо крестный, вторым рывком поставив меня на ноги. – Ты пожрать решил?! Бери автомат, стреляй!
Я слышал слова, но смысл до меня не доходил. А в ушах гулкие удары пульса, неясный звон, и по периферии зрения радужные, почти голографические иероглифы.
– Люгер! – снова воззвал Третьяк и, резко вскинув дробовик, выстрелил почти у меня над ухом. Только, млядь, этого не хватало! Почти оглох на одно ухо. Звон!
Мудило!
Автомат? Хана автомату!
Бросился к телу Каспера, натыкаясь на всякий хлам. Ноги заплетались, будто у пьяного. Поскользнулся на сгустке крови, свалился, и спину вновь обожгло болью – завыл, из глаз брызнули слезы. Вскочил, хватая автомат одной рукой. Вырвал из залитого кровью подсумка два магазина. Перезарядил. Обернулся.
«Бардак» лежал кверху колесами. С противоположной стороны от меня возвышалась туша трехметрового элитника, которому отчего-то не понравился еще и «Тигр». Долбанул по нему мощными лапищами так, что тот со звуком сминаемого металла и каким-то железным скрипом оторвался от земли, но всего сантиметров на пятнадцать, покатился, врезался в «Тайфун». Последний едва удержался на колесах, а на бронированной стали появилась заметная вмятина.
Дальше же было – явление. Нет, не так – Явление! Явление с большой буквы.
Иссиня-черный дым стелился по асфальту, что-то там горело, отсюда было не видно, и вот из этой завесы неспешно, даже с некой ленцой, вышагнул Гранит. Его руки были пусты, автомат висел на груди стволом вниз. Командир с каким-то хищным оскалом пошел прямо на жемчужника. И вышагивал так, будто играет в долбаном голливудском боевике, но, черт возьми, я успел оценить красоту момента.
Черный дым, будто плащ за плечами. Командир же не торопясь, будто так и надо, приближался к обомлевшей от такой наглости элите, которая даже пасть приоткрыла. Глаза-блюдца – выпученные, изумленные. Вот в них промелькнуло какое-то охреневание, что ли… Взгляд же командира внушал, если не сказать больше, да он пугал, пугал до усрачки!.. Если до этого меня от ужаса проняло от вида измененного льва… То сейчас не меньше! Глаза… настоящего их цвета я не помнил, но сейчас они горели зеленым огнем, и от них исходила такого же цвета дымка.
На мгновение, казалось, повисла оглушительная тишина. Элитник продолжал пялиться.
Гранит же, дойдя до него, как-то небрежно похлопал по когтистой лапе. Миг, и из одной из самых смертоносных тварей Улья, находящейся почти на вершине пищевой цепочки, будто батарейку вынули. Ни стона, ни полстона. Молча осел, как мешок с чем-то сыпучим.
Резкий рывок за плечо вывел меня из оцепенения.
– Бе-е-ежим! – заорал во всю глотку Третьяк, таща меня прочь куда-то, а со стороны командира прилетел такой ответный рев, рев яростный, рев голодного зверя, что поневоле я бросился бегом за крестным, дыша ему в спину. Тот же ловко и быстро закатился под «Тайфун», но успел и мне махнуть рукой. И я забрался туда вслед за ним.
– Теперь лежим минуты две. Если появится – делаем ноги в ту сторону! – коротко проинструктировал меня крестный.
– Кто появится?! – заорал я.
– Кто-о?! Дядька в кожаном пальто! Ты – идиот?! Гранит!
Командирский рев снаружи раздавался еще секунд тридцать. В рации же, наоборот, звучало почти спокойное:
– Порядок!
– Чисто!
– Гыча на три, понять не могу, что…
– Парни все, все! Наша взяла! Мы их сделали! Парни!.. – орал радостно Дохлер. А затем через минуту:
– Дохлер Граниту, Дохлер Граниту. Ты как?
Видимо, забылся и в общем канале транслировал.
Тишина.
– Дохлер Граниту…
Еще не меньше минуты прошло. Я уже подумал, что спекся наш командир.
– Гранит в канале, Гранит в канале. Москвич, Каштан…
И посыпались ценные указания.
– Вот тебе и сходили за хлебушком… – сплюнул Третьяк, выбираясь из-под техники.
Трупы, трупы, трупы. Твари, свежаки, рейдеры. Оторванные конечности. И с закопченной, в царапинах брони бэтээра, скаля зубы, смотрела голова подмигивающего Каспера.
– Мудак! – плюнул в его сторону Третьяк.
Я же нашарил в подсумке сигареты и, наплевав на все и всех, опустился там же, где и стоял. Недалеко валялась туша погрызенного мной зараженного.
– Тебя надо было Доберманом или Акулой крестить, кому скажи – кусача почти загрыз, – заржал Третьяк, и мне тоже сделалось смешно.
Сигарета поглотилась в несколько затяжек. Достал вторую.
Показался Гранит. Спокойный, собранный. Вот еще одна загадка. Человек-Икс, так его и этак. Командир мельком посмотрел на голову Каспера, глаза зло сузились, когда он перевел взгляд на нас.
– Что морозимся? Быстро чистим тварей и валим отсюда к чертовой бабушке! Валим! Пятнадцать минут!
Я же, делая глубокую-глубокую затяжку, взглянул на солнце.
Оно слепило, грело. Опять небо – яркое, синее, не обезображенное инверсионными шрамами. И ветер, теплый ветер, ласково гладил щеки.
Люблю, люблю, так их всех и разэтак, люблю тебя, жизнь!
Напоследок с разбега, точнее, с трех широких шагов пробил пенальти в голову кусача. И сразу еще легче стало!
