– Но у тебя и у других оружие имеется, – я пропустил мимо ушей все маловажное и выделил главное. Болтал он много, но это скорее для меня плюс, сразу многое узнал.
– Так это наше! Кто-то добыл уже здесь, кто-то прибыл с ним, например, как Герда, она, кстати, не штрафница, а гражданство зарабатывает. Поэтому – забей! Один черт, сдохнешь, не сегодня, так завтра. Пойди вечером и напейся, если доживешь. И лучше – трахни кого-нибудь, возьми от жизни все. Не забывай, сбор через полтора часа. Быть через час двадцать в коридоре. Выезд, возможно, для кого-то последний, а там и ужин. До этого момента вас никто кормить не будет. Не на курорте и не заработали. Только расходы пока одни – на транспортировку.
– Еще вопрос… Ваша командирша, она здоровых мужиков не любит или мой типаж? Говоришь – «невзлюбила»?
– Наш, наш командир, – Дрон расплылся в улыбке. – Она теперь и твой главнокомандующий. Скажу так… – Он сделал многозначительную паузу, будто обдумывая что-то. – Хрен его знает!
Подумал и добавил:
– С другой стороны, остальные комнаты у нас под боком, может, определила в тебе самостоятельную личность, которая в особом присмотре не нуждается? Если бы не подошел, то не взяла бы в отряд. Кстати, плохое про нее говорить не советую. Даже я башку отверчу! С этим разобрались?
Я, ухмыльнувшись, кивнул. Отворачивальщик, много вас таких уже по Улью остыло.
– Не, мужик, я серьезно. Девка она резкая, но тебе каждый из нас скажет, что зря между молотом и наковальней не положит. У нас самый большой процент выживаемости. И вообще, короче… Не обостряй, да?
– Ага, понял я, понял.
– И не девок же сюда селить. У других мужиков из вашего призыва больно рожи хитрые, а за любой наш косяк отвечает Герда как командир. Поэтому смотри на все, как на оказанное тебе доверие. Срач, если не нравится, можно и убрать. Владей, короче! Итак, вы, уважаемый, выиграли сегодня суперприз! Однокомнатную новенькую квартиру в Бирюлево! – Он протянул мне ключ, опять хохотнул и вышел не прощаясь.
Дверь с жутким скрипом и скрежетом захлопнулась. Вот еще одна проблема – надо бы петли смазать.
Я вновь осмотрелся. М-да… Жить в таких условиях, даже каждый день рискуя… Не знаю, не знаю. Не по мне. Но о реальном превращении этого сарая в жилое помещение предстоит подумать после. Если честно, я сейчас даже на стул садиться брезговал, хотя в той же предвариловке и на полу примащивался. До выезда решил хоть мусор убрать. А то складывалось какое-то гадкое ощущение, что даже зараженные на начальных стадиях не такие мерзкие и блевотные, как этот шалман. И средств нет для привлечения наемного персонала. И где их добывать? Хотя посаженные в ноль зрачки Дрона говорили о том, что здесь пользуется популярностью и что может иметь цену, – это наркотики.
Из имущества после конфискации у меня осталась нетронутой только одежда. Остальное методично отметали, даже заказ в Гильдии сняли, забрав жемчуг. Сердце стиснуло, когда увидел своего верного боевого товарища – «ПЯ», с которым мы прошли огонь и воду, в руках конвоира. Такая буря чувств – звериная ярость, помноженная на глухую тоску, тоску безнадежную, будто потерял друга, не охватывала меня даже тогда, когда я узнал об измене Светки.
Планшет с картами оставили, в нем, в потайном кармашке, отыскался плоский ключ.
– Интересно, что у свежака делает ключ от банковской ячейки в Монако? – задумчиво пробасил один из конвоиров.
– Этот «свежак», как ты говоришь, – вступил в беседу второй, – успел угробить немало муров в рейде с Гранитом, и тот за него лично поручился, еще он крестник Третьяка. Трофей, скорее всего. Ковбой опять же на суд явился. Ты вообще слышал про такое хоть раз?
– Нет, но если Гранит подписался, надо ему хоть что-то оставить, – заявил третий, именно он и командовал парадом, носясь с актом приема-передачи.
– Оставь «ярыгина», – не стал я предаваться ложной скромности и ткнул пальцем в пистолет, для лучшего понимания, что имею в виду. – Память. Жизнь не раз спас. Он со мной провалился в Улей.
– Нет, огнестрел не могу. Мужик, пойми правильно, проверять будут, вопросы начнут задавать. А из-за тебя мне проблемы не нужны, будь ты хоть крестником самого Ковбоя. Раз «память» и вдруг выживешь, маякну насчет этого ствола Третьяку или Каштану.
– Спасибо, – кивнул я. Лучше так, чем никак.
– Ключ не забираем?
– А на кой он? Смысл? Да, на предъявителя ключа обычно ячейка оформляется, но черт его знает… И еще, ты готов замараться? Потом ведь в Острог не пустят… Нет. Бесполезен он.
Оставили мне только ресовский нож. Смола, так называли заведовавшего реквизицией, научил, как ребенка: «Говори, зарядов мало, поэтому не забрали», а это пусть и высокотехнологичный, но «холодняк». Словно в насмешку, оставили всю имеющуюся литературу, начиная от руководства к бронекостюму и заканчивая сводом законов.
– Читать будешь, просвещаться, – усмехаясь, пошутил конвоир. – Советую на законы Острога обратить внимание, чтобы не влипнуть еще раз.
А дальше ожидание. Часа в четыре утра в камеру вошли, надели наручники и…
Нет, в таком дерьме жить нельзя. У нас еще в суворовском среди преподавательского состава ходили бессмертные слова: «Убирать грязь не стыдно, стыдно в грязи жить». Приписывали это какому-то молодому советскому лейтенанту из дворянского рода. В дальнейшем я слышал данную историю во множестве интерпретаций, впрочем, неизменными были две детали – загаженный общественный туалет и представитель древнего рода, зато часто менялась его профессия, а вместе с ней и декорации. Начиная от раскопок где-то в пустыне и заканчивая арктическими далями. Сам аристократ был и геологом, и лейтенантом, и полярником, и сварщиком. Но посыл истории, на мой взгляд, был абсолютно верным.
Чёрта и человека отличает немногое. Главное, это то, что первый категорически не хочет следить за собой и за окружающим пространством, оправдывая все тяжелыми обстоятельствами. В тюрьме такие сначала перестают чистить зубы, потом умываться и в итоге превращаются в презираемую всеми касту. Поэтому, может, мне и осталось жить всего ничего. Но жить я буду так, как захочу, не мирясь с окружающей действительностью, а меняя ее под себя даже в мелочах.
Торговая точка в форпосте присутствовала, но нам сразу объяснили: в кредит здесь никто ничего продавать не будет. Так как наша жизнь подобна спичке. Подожгли, прогорела, погасла. И затушить ее могли в любой момент.
Где должно быть обычное ведро? Правильно – в уборной. Оно там и нашлось, эмалированное с инвентарным номером. Ничуть не смущаясь, взял емкость, набрал горячей воды. Посмотрел кругом. Нет, чистящих средств не имелось. Плохо. Но и просто убрать тот срач – тоже хлеб.
– Куда ведро потащил?! – раздался недовольный окрик сзади. – А ну верни на место!
Вот ни позже ни раньше нарисовался уборщик, среднего роста усатый мужик лет сорока пяти на вид.
– Заселили в сорок вторую. Убирать надо.
