– Где мои вещи?
– В роще. Проведу тебя. Это недалеко. Вообще-то… здесь все недалеко.
– Сколько времени прошло? Твоя борода.
– Да. Но часов у меня нет – таких, которым можно было бы верить. Тут такие… прыжки. Ты мне скажи.
Она кивнула птице. Та подскочила к ней, помогая крыльями удерживать равновесие.
– Хорррошооо? – заговорила, склоняя голову. – Хорррошооо?
– Откуда он у тебя? – спросила Анжелика Замойского.
Пришлось рассказать ей о Пандемониуме, о своих путешествиях, о катастрофе Мешка. Анжелика терпеливо слушала, пережевывая змею.
– Только они и остались, – прокомментировал наконец Замойский, когда она проглотила последний кусок. – Змеи.
– Ага.
Она облизала пальцы.
– Так что? – спросил он. – Что с этой птичкой?
Триворон одной головой глядел на Адама, второй на Анжелику, третья уставилась на огонь, пламя отражалось в черных глазах, стеклянных бусинках.
Анжелика смерила птицу взглядом, подняла голову на Замойского. И откуда эта внезапная печаль в ее глазах, печаль, усталость, претензия – как назвать эту влажную тень? Однако девушка сразу же вздернула подбородок, распрямила спину – и все пропало.
– Покажи мне, – фыркнула, – тот Пандемониум.
И сразу вернулась зависимость, и вернулся гнев. Униженный, Замойский ощутил к Анжелике совершенно детскую благодарность.
– Ну ладно! – вскочил он. – Да! Мисс Макферсон, – широким жестом указал направление.
По дороге к кратеру она ни словом не комментировала примечаемые феномены. Наверняка ведь давала себе отчет, с каким вниманием Замойский высматривает хоть какую-то ее реакцию.
И все же даже не моргнула, и Адаму припомнились ее слова о неминуемости смерти. Может, он и вправду шагает рядом с эмоциональным зомби? Потом, правда, вспомнил кое-что другое: отчаяние, с которым она ударила его ножом. Непроизвольно почесал свежую рану на предплечье.
Лишь однажды девушка слегка оживилась: когда они проходили под короткой петлей металлической конструкции, за дверями которой открывался вид на фальшивую равнину с кратером Пандемониума. Анжелика остановилась у самого порога и усмехнулась в потолок, бормоча что-то под нос.
Триптица, сидевшая на ее руке, повторила это позже ее голосом, и Замойский услыхал в том легкую насмешку:
– Роскошь стахсов.
Встав на краю кратера, она вгляделась в бушующий внизу Пандемониум и прокомментировала:
– Много. Увеличивается?
– М-м?
– Как тебе кажется?
– Знаешь… это непросто оценить.
– По окружности дыры.
Он сморщил брови.
– Думаешь, откуда эта штука черпает строительный материал и энергию? – спросила она риторически. – На пустых функциях всегда жрет больше. Подержи, – Анжелика подала Замойскому среброперого.
– Что ты задумала?
– Попробую ее форматнуть.
– Что?
– Прости. Я не должна так… – она глубоко вздохнула, задумалась на миг. – Помнишь де ля Рошу?
– Ну-у…
– Ону не человек.
– Точно, ты что-то говорила, – Замойский рефлекторно помассировал затылок. – Значит, все же случился контакт с внеземными —
– Нет-нет, – покачала она головой. – Ону не из Чужих; хотя на свадьбе ты наверняка встречал и Чужих. Это фоэбэ: постчеловеческое существо. Что не означает, будто не существует инопланетных фоэбэ, – ну, понимаешь, принцип один и тот же: сперва френ в упаковке естественной эволюции, потом фоэбэ, потом инклюзия – так уж сложилось на Кривой.
– Какой Кривой?
Анжелика замахала руками, уже устав от его невежества.
– Неважно. Я ведь говорила тебе, что мы можем делать стопроцентно верные сканы и воспроизводить сознания – так произошло, например, с тобой.
– И не напоминай, – пробормотал Замойский, сражаясь с беспокойным тривороном.
– Но представь себе и промежуточное состояние. В это время человек существует исключительно в качестве записи на Плато, как узор изменений его Полей. При помощи соответствующей оэс его можно запустить там «всухую». Процесс изменения таких данных в соответствующей средовой программе совершенно неотличим от биологической жизни. Следовательно, некоторые люди считают этот способ существования более… м-м… привлекательным. Более быстрым, более полным, дающим больше возможностей, не ограничивающим интеллектуально, убирающим недостатки предыдущего этапа. А значит, они копируют свои архивации на предварительно подготовленные Поля Плато и после смерти своего тела не впечатываются в новое. Поскольку они полностью существуют как форма изменения Плато, то тем самым подчинены тем же законам, что и все его «содержимое». Могут произвольно расширяться, разделяться, копироваться, перепрограммировать себя, форматировать, обрезать и апгрейдить, самопроектировать и специализировать. Де ля Рош, с которум ты разговаривал, тот мужчина —
– М-м?
– Настоящуё Максимилиан де ля Рош им только управлялу, это была егу локальная манифестация, ограниченная Императором и протоколом, соответствующим для Фарстона. Нановары в Цивилизации подлежат непосредственному надзору Императора: это он обладает всеми запасами наноматов, инфом, и он же одалживает их за установленную Ложей оплату, теперь уже символическую. В этом смысл Фундаментального.
Он лишь глядел на нее.
– Фундаментальный Договор! – фыркнула она фрустрировано.
Еще немного, и Анжелика ничем не будет отличаться от маленькой девочки, что таращит глазенки и топает на глупых взрослых. Пряча улыбку, Замойский опустил голову с притворным повиновением.
– Что сделалу де ля Рош? – продолжала Анжелика. – Нанялу немного инфового нановара и конфигурировалу его у ворот Фарстона в свою манифестацию; не исключено, что одновременно в других частях Цивилизации, в других Портах, удерживалу несколько десятков других манифестаций, фоэбэ всегда действуют в состоянии мультитаскинга. После свадьбы разорвалу соединение с нановаром, программа NSCC была отменена и наноматы вернулись под управление Императора. Многие из гостей присутствовали на свадьбе именно таким образом. Также и стахсы высших Традиций, которые не хотели или не могли прибыть туда лично из отдаленных Портов. Также и Чужие – я видела там пару послов. Также и инклюзии и семинклюзии. Также и сам Император. Да, черт побери, то покушение на Джудаса, то, первое, его тоже провели с помощью нановарной манифестации!
– Какое покушение?
– Я не рассказывала тебе? Расскажу. Потом. Это, – указала она пальцем на дно кратера, – это нановар, отрезанный от образца. Его не организует никакая программа, он не соединен с Плато. Полагаю, что он оказался отрезан во время катастрофы.
