Она склонилась, заглядывая в них, словно заклинатель змей; обеими руками ухватившись за поручни, могла удерживать параллельную позицию, как бы он не вырывался.
– Послушай меня. Слушаешь? Не знаю, насколько серьезна блокада, но рано или поздно мы из-под нее выйдем. В тот самый планк мозг Клыка выскочит на свои Поля. Поля, принадлежащие похитителям. Я не знаю, насколько быстро они сумеют отреагировать и каким образом, но будет погоня. Ты меня слушаешь? Мы должны установить контакт с Цивилизацией, с Императором, с трибунами Ложи, Официумом или Джудасом. И мы не можем этого сделать через интерфейс Клыка, поскольку трансмиссия будет идти через те же приватные поля похитителей. Понимаешь? Это у тебя, у тебя в голове привойка!
– Что?..
– Раз-два-три, просыпайся, Замойский! Ты должен войти на Плато.
Он возмутился.
– И как это?
– Непосредственно. Как только мы выйдем из-под блокады.
– Как – «непосредственно»? Я никогда не пользовался Плато. Эта привойка… – он пощупал голову, словно и правда мог ощутить ее сквозь череп, – была сломана.
– Нет. Атака пошла по Плато: Поля вычистили. Коннекционная сеть осталась. И ты ошибаешься: ты пользовался Плато месяцы подряд. Теперь ты просто впервые сделаешь это осознанно. Смотри на меня! Ты сделаешь это! Едва лишь мы выйдем на чистое.
– Да успокойся, девочка, я таких —
– Ты сдаешься? Отказываешься?
– Что? Нет, я просто —
– Ну? Ну?
– Как мне это делать? – процедил он, уже настолько придя в себя, чтобы возбудить внутри себя холодный гнев. – Ну, скажи.
«Я поймала его», – констатировала она и отступила от кресла.
И только сейчас ее по-настоящему скрутил страх: на самом деле она не была уверена, что сеть на мозгу Замойского все еще действует, что структура и управляющие программы сохранились. Она помнила только несколько фраз комментария, оброненного отцом a propos результатов побочных покушений. К тому же, сама она никогда не пользовалась Плато напрямую. Располагала лишь информацией из чужих рук.
Однако Адаму продемонстрировала лицо эксперта.
– Существует десятка полтора стандартных, наиболее популярных макросов активизации, накрепко укорененных в культуре – как укоренены макросы savoir-vivre: рукопожатие, поцелуй ладони, поклон. Поскольку твоя сеть была установлена ради другой цели, я сильно сомневаюсь, чтобы семинклюзия посчитала необходимым копаться в управлении интерфейса. Ставлю на то, что там все настройки остались по умолчанию. Да, ты прав, все это нарастает слоями. Я покажу тебе мудры для вызова макросов. Потом – все зависит от того, какие Поля приписаны к твоей сети. Вероятнее всего, ты выйдешь на луга «Гнозиса». Тебя примет привратная СИ. Она займется всем. Ты даже не почувствуешь. Понял? Понял?
Он лишь улыбнулся.
– Ну что? – опешила она.
– Ничего, – покачал он головой. – Показывай свои мудры.
Она ему показала; а скорее – объяснила. Поскольку в большинстве своем это были фигуры разума, а не тела. Пришлось уверять, что он выполнит их верно. А он верил, что она правильно их описывает.
Цепочки ассоциаций, ритм дыхания, представления геометрических объектов, напряжение определенных мышц, тех, которыми обычно не пользуешься…
– Повторяй постоянно, – поучала она его. – Мы не знаем, когда минуем границу блокады. Крикни, когда войдешь.
Он и теперь улыбался? Борода все скрывала.
Анжелика стиснула зубы.
– Я запишу тебе адреса, которые вытянула из того медового мальчишки. Выучи их наизусть. Это длинные последовательности букв. Справишься?
– Ты же как-то запомнила.
– Этому меня учат в Пурмагезе.
– Чему?
– Управлению памятью. Принятию быстрых решений в условиях стресса. Ну, ладно. Исполняй!
Он скорчил такую рожу, что на этот раз засмеялись они оба.
В случае Замойского смех был почти истерический. Он пытался успокоиться – безрезультатно. Указывал на что-то поднятой рукою – рука летала во все стороны. Хотел схватить Анжелику за плечо – та оттолкнулась и полетела в стену звезд. Он ударился затылком о спинку. Оба продолжали хохотать.
Анжелика перестала смеяться лишь на миг, чтобы выдавить:
– Ну, исполняй.
После чего ее снова согнуло напополам.
Он расстегнул ремни и выпал из кресла – прямо на изрезанную стену.
– Кор… корм… кормить…
– Что?
– Его нужно кормить.
– А?
В смехе его занесло аж на потолок.
Даже когда он уже перестал чувствовать веселость, организм все еще тиранил легкие и диафрагму, кривил лицо… Хронический смех.
Она успокоилась раньше и выдохнула:
– Что ты говорил?
– Если он перестанет чувствовать свежую кровь…
– Понимаю.
Она оттолкнулась к передней стене. Замойский миновал ее, возвращаясь в кресло. Она надрезала себе палец, но этого оказалось маловато; повторила разрез над запястьем. Втерла новую кровь во вздувшийся облицовочный материал – тот вспух заново.
– Лучше бы нам выйти раньше, чем у меня пересохнут вены, – проворчала Анжелика.
Адам снова пристегнулся к своему креслу и напомнил:
– Адреса.
Где блокнот? Анжелика нахмурилась. Тот был у Замойского, но наверняка он оставил его с другими вещами внизу – то есть, в Мешке – то есть посреди его остатков, где-то в парсеках за кормой Клыка, в мусоре Африки, распятом на фалдах израненного пространства-времени.
Она вырезала адреса на экране слева, под Магеллановым Облаком.
Замойский передвинул на середину террасы очередной столик и уложил на нем, симметрично каменной таблице тут же, черный блок космоса с чередой серых букв, компонующихся в длинные бессмысленные выражения.
– Значит, теперь, – начал он, – буду отправлять чары, пока —
Пока что?
Это, наверное, была короткая потеря сознания: он пытался встать и покачнулся. Внутреннее ухо раз твердило одно – раз другое. Невесомость! Я на орбите. Он осмотрел помещение. Из слабо освещенного коридора выплыла Нина, явно чем-то обеспокоенная.
– Что… – заикнулся он. – Я что ли…
Он привез ее сюда. Она его привезла. Люди Макферсона привезли их сюда обоих. Договор подписан; договор не подписан. Здесь: станция ТранксПола. Здесь: Sunblock Beta.
– Тебе все же нужно хорошенько выспаться.
Она взяла его голову в теплые ладони, с заботой заглянула ему в глаза.
– Хочу пить, – прошептал он, сглотнув слюну.
