Тем не менее он ничего не сказал, а только смерил молодую женщину ненавидящим взглядом. На который агенту было плевать.
– В камере так же холодно? – поинтересовалась она, делая глоток еще теплого кофе.
Дога хотел выругаться, но, подумав, не рискнул нарываться и ответил:
– Нет.
– А может стать, – равнодушно сообщила Амин, располагаясь и закидывая ноги на стол. – А еще в твоей камере может оказаться парочка обожравшихся анаболиками качков, отбывающих пожизненное и обожающих жесткие мужские развлечения.
Крокодил посерел еще больше и угрюмо заметил:
– Я, может, и преступник, но у меня есть права.
– Права есть у живых, – с прежним равнодушием рассказала Карифа. – А ты объявлен мертвым. Юридически. И в настоящий момент являешься собственностью GS. Знаешь, почему я так поступила?
– В фургоне был твой друг? – сообразил Сечеле.
– Да, – подтвердила Амин. – Мой очень хороший друг.
А за своих друзей агенты GS мстят жестоко.
– Я надеялся, что там окажется местный полицейский, – пробормотал Дога.
– Тебе не повезло.
– То есть ты все равно меня убьешь?
– «Все равно» – очень широкое понятие, – размеренно ответила Карифа, мягко проводя рукой по столешнице. И мысленно поздравив себя с тем, что выбрала правильную тактику и сумела без особого труда надломить Крокодила. – Во-первых, ты можешь умереть быстро и безболезненно, а не стать игрушкой обезьян, которых мы тут держим. Во-вторых, я могу сделать усилие и заставить себя думать, что ты не собирался взрывать фургон…
– Так и было!
– …и гибель моего друга – трагическая случайность.
– Клянусь!
– Но что мне поможет совершить это усилие? – задалась вопросом Карифа, разглядывая прикованного француза. – Помоги мне поверить, Сечеле.
– Как я могу помочь? – поинтересовался тот. – Согласиться стать осведомителем?
– Ты не сможешь, – поморщилась Амин. – Во Францию ты не вернешься, тебя сразу убьют, а здесь ты чужой и не сумеешь втереться в доверие к местным.
– Тогда что? – растерялся Крокодил.
Он очень хотел жить и готов был согласиться на любое предложение.
– У нас есть настолько дерьмовые задания, на которые агенты не соглашаются даже за очень большие деньги, – медленно произнесла Амин, прозрачно глядя на Сечеле. – У тебя же есть опыт, необходимый уровень жестокости и нет другого выхода.
– Понятно, – горько произнес Дога. – Хочешь, чтобы я стал беспощадной обезьяной, как качки, о которых ты только что говорила?
– Ты гораздо умнее, Крокодил, превращать тебя в обезьяну нецелесообразно.
– Просто грязные дела?
– Просто грязные дела, – подтвердила Карифа.
– И однажды вы меня убьете?
– Но ведь это «однажды» может наступить через двадцать минут, – пожала плечами Амин. – А может не наступить никогда.
Потому что в такой большой организации, как GS, всегда найдется работа для такой большой скотины, как Дога.
– Ты ведь знаешь, что я соглашусь, – негромко сказал Сечеле.
– Знаю, – кивнула Амин.
– Этого достаточно, чтобы ты перестала желать моей смерти?
– Это основное условие, но есть еще несколько вопросов…
В действительности Карифа пока не решила, стоит ли оставлять Сечеле в живых – рана от гибели Захара не зажила и даже не зарубцевалась, но агенту требовалась информация, максимально правдивая информация о происходящем, а пряник в таких случаях помогает гораздо лучше кнута. Поверив, что ему сохранят жизнь, преступник проявляет такую заинтересованность в сотрудничестве, что рассказывает даже то, о чем не вспомнил бы под пытками.
– Почему в последнее время все стали покупать оружие?
– Потому что все боятся того, что будет, – немедленно ответил Сечеле.
– А что будет?
– Никто не знает, что именно, но неопределенность пугает еще больше. И поэтому все покупают оружие, ведь оно пригодится при любом раскладе: война, вулкан, революция – что бы ни произошло, лучше быть с оружием, чем без него.
– И никто не представляет, чего ждать? – недоверчиво прищурилась Карифа.
– Мы пьем из одного источника информации, – Крокодил слегка, насколько позволяли цепи, пожал плечами. – Шепот улиц, слухи, сплетни, страхи… Кто-то проговаривается, кто-то оговаривается, кто-то что-то подозревает… Никто не хочет перемен, но все догадываются, что мир готовится стать другим, и этого все боятся. А когда похожие на нас люди боятся, они тянутся к оружию.
– Мы не похожи, – отрезала Амин, которой резануло по душе брошенное бандитом «мы». Как резануло и вчерашнее сравнение с оккупантами.
– Мы не похожи, потому что ты защищаешь закон? – поднял брови Сечеле.
– Да.
– А в каком законе разрешено пытать меня до смерти?
– Если ты еще раз скажешь, что мы похожи, интервью продолжится в ином ключе, – ровно произнесла Карифа.
Она знала, что не ангел, и часто сознательно нарушала закон. Но утешала себя мыслью, что идет на должностное преступление в борьбе с такими вот Крокодилами, пачкается в грязи, чтобы их не стало, и слова Сечеле привели агента в бешенство.
Однако Карифа умела сдерживать эмоции.
– И все-таки: почему оружие? Хотите устроить бойню?
– Хотим защититься, – Крокодил вновь приподнял плечи. – Бойню устроит Орк.
– Какую?
– Никто не знает.
– Что он собирается сделать?
– Война, вулкан, революция – выбирай.
– Твое предположение?
– Будет Конец Света, – ответил Крокодил с такой убежденностью в голосе, что Амин не сдержалась:
– Ты перебрал с наркотой?
– Я тебя не уговариваю, – с прежней твердостью произнес француз. – Веришь мне или нет – твои проблемы. Но я говорю: Орк погрузит мир в хаос.
– А Вавилонская блудница в твоем сказании упоминается?
– Ты мне не веришь?
– Пока нет, – поразмыслив, ответила Карифа. – Пока твои ответы кажутся или глупыми, или ложными. Вы, бандиты, не те люди, которые будут бояться того, о чем шепчутся на улицах. Вы самоуверенны и глупы и никогда бы не засуетились, не будь у вас веских оснований.
– В общем, верно, – признал Сечеле. – Кстати, если не трудно, сделай кондиционер потеплее, – и со вздохом закончил: – Пожалуйста.
Его действительно изрядно трясло, а поскольку допрос развивался в полном соответствии с замыслом Карифы, она выполнила просьбу бандита: сделала теплее и усилила обдув, чтобы допросная быстрее согрелась.
