– Я уверен, что мы назвали девочку Александрой.
– Проверьте записи, – предложил Аккерман.
– Секунду… – Морган вернул smartverre на нос, вызвал на стекла историю болезни Алекса, быстро просмотрел основные данные и медленно опустился на кровать. – Действительно…
Он был бледен как смерть.
– Беатрис? – уточнил Алекс.
– Беатрис, – упавшим голосом подтвердил Каплан. И это стало для него последней каплей.
– У меня все валится из рук, – прошептал несчастный, кривя рот.
– Что именно? – заинтересовался А2.
– Я не нахожу свои записи, а когда отыскиваю – путаюсь в них. Я назначил свидание Эммануэлю, миленькому новому доктору из третьего блока, вы его не знаете… Неожиданно увлекся, заметив его крепкие, мужественные руки… решил устроить интрижку, и представляете: Эммануэль согласился! Он сказал, что я привлекаю его с того момента, как наши взгляды встретились в кафетерии.
– Что же тут плохого?
– Мы договорились сходить на фестиваль старинного кино, потом поужинать, ну а потом… – Морган улыбнулся. Правда, вымученно. – Я сделал запись об этом в нашем семейном календаре. Представляете?! Муж узнал, подумал, что я планирую сделать ему сюрприз, взял отгул на работе, сходил в СПА, покрасил волосы, сделал маникюр, купил новую рубашку, на которую я обратил внимание в бутике… – доктор Каплан снова снял smartverre и смахнул с глаза слезинку. – Борис прождал меня весь вечер, позвонил, я сказал, что задерживаюсь в клинике. Он начал о чем-то догадываться, отправился на фестиваль, увидел нас с Эммануэлем… Произошел грандиозный скандал.
– Я вам сочувствую.
Но Каплан не услышал.
– Сейчас Борис живет у Роджера, своего бывшего. Представляю, что они там вытворяют… Когда у Бориса плохое настроение, он превращается в настоящую машину.
– А что Эммануэль?
– Он прекрасен, – нежно улыбнулся Морган. – И поддерживает меня во всем. Но я не хочу терять Бориса. Я запутался… а вчера… – Врач отстранился и внимательно посмотрел на А2. – Вы никому не скажете?
– Ни в коем случае, – пообещал Аккерман.
Пообещал настолько твердо, что психиатр сразу ему поверил и продолжил исповедь.
– У меня есть любимый канал… развлекательный… ну, знаете, когда хочется посмотреть на кого-то со стороны…
Речь шла о порнографии, но произнести это слово Каплан не решался.
– Я вас понимаю, – поддержал его А2.
– Вчера Эммануэль был на дежурстве, мне стало одиноко, я включил его, и… там были женщины.
– Такое бывает.
– Вы не понимаете! – Морган вцепился Алексу в руку и еще больше понизил голос. – Это был другой канал! Вообще другой!
– Случился сбой системы?
– Хуже! – у врача затряслись губы. – Я проверил записи и выяснил, что поменял каналы две недели назад.
– Вы поменяли? – удивился А2.
– Да!
– Может, в вас пробуждается гетеросексуальный мужчина?
– Но зачем? – Морган отпрянул от Аккермана и закрыл лицо руками. – Как такое возможно?
К счастью, он использовал влагостойкую косметику, поэтому тушь и тени вокруг глаз до сих пор пребывали в идеальном состоянии.
– Мир сходит с ума, доктор Каплан, вам ли не знать.
– Я всегда считал себя прагматичным человеком, доктор Аккерман, был уверен, что справлюсь с любыми сюрпризами, а теперь не знаю, что делать… – прошептал он и со страхом добавил: – Иногда мне кажется, что я теряю ощущение счастья.
Привычный мир funny рушился, во всяком случае – зашатался.
– Это происходит незаметно, – печально вздохнул А2. – Поверьте, я знаю, о чем говорю. Живешь, никого не трогаешь, чувствуешь себя нормальным, а потом вдруг – раз – и тебе начинают рассказывать, что внутри тебя сидит маленькая, до смерти напуганная девочка. Тебя начинают пичкать лекарствами, подвергать гипнотическому воздействию и пытаться провести генетические преобразования, – он выдержал короткую паузу, во время которой испытующе смотрел на собеседника, после чего поинтересовался: – Может, где-то внутри вас прячется крепкий, уверенный в себе гетеросексуальный мужчина, который жаждет вырваться наружу?
Морган помолчал, продолжая прятать лицо под руками и мерно раскачиваясь на кровати, затем повернулся и, глядя на Алекса сквозь пальцы, спросил:
– И мне нужны лекарства, чтобы его удержать?
– Как вариант, – пожал плечами А2.
– Интересная теория, доктор Аккерман.
– Спасибо.
– Но почему вы решили, что внутри меня живет брутальный самец?
– Но ведь кто-то же там есть, доктор Каплан, – ответил Алекс, глядя врачу в глаза. – Внутри каждого из нас есть кто-то настоящий. Благодаря вам я это знаю точно.
Фраза прозвучала участливо, очень по-дружески, А2 сыграл свою роль безупречно, но прозвучавшие слова заставили Моргана задуматься, а затем тихо сказать:
– Вы сильно изменились, доктор Аккерман.
– Разве не это было вашей целью, доктор Каплан? – ответил Алекс, и на его губах заиграла тонкая улыбка.
///
Когда Морган ушел, А2 поднялся с кровати, потянулся и подошел к окну – в последнее время он полюбил разглядывать открывающийся из него вид. И громко спросил:
– Ты здесь?
– А где же еще? – ворчливо отозвался невидимый собеседник.
– Что за дурацкое имя: Манин?
– Опять…
– Ты сам его придумал?
– Мир перестал давать своим детям правильные имена, – неохотно ответил Манин. – Приходится выкручиваться.
– И долго ты выкручивался?
– Подольше вашего, – съязвил Манин, но, к его удивлению, А2 оставил дерзость без ответа.
– Мир дает имя, которое ему кажется правильным, – произнес Аккерман, разглядывая лежащий под ногами город. – А мы выбираем, исходя из своего понимания мира. Возникает вопрос: что важнее – то, кем ты себя ощущаешь, или то, кем тебя видят?
– Разве это не одно и то же?
Вопрос заставил А2 поморщиться и высокомерно поинтересоваться:
– Ты понимаешь, о чем я тебя спрашиваю?
– Не всегда, – не стал скрывать Манин.
– За что тебя хотели убить?
– Люди безумны.
– Они посмотрели на тебя со стороны и испугались.
– Это не имеет отношения к имени. Тогда его у меня не было.
– Мы оба знаем, что ты врешь, – хмыкнул Аккерман. – У тебя было имя. Поэтому сейчас оно другое.
– Меня хотели убить из-за имени? – уточнил Манин.
– Из-за того, что ты слишком умный, – ответил А2.
