Все особенно впечатлительные отсеивались сразу же.
Иногда их приглашали на съёмки порнофильмов, где буквально все – и режиссёры, и актрисы, и съёмочный персонал – взахлёб рассказывали о том, как это трудно: снять настоящий фильм, не опустившись до уровня «банальной эротики»!
Перед сдачей выпускных экзаменов они должны были вырядиться в вызывающе эротичные костюмы и провести целую ночь в каком-нибудь ночном клубе.
Они должны были присмотреться к обстановке и завязать там полезные знакомства: на будущее.
А «кадровики» в это время негласно собирали сведения о их личной жизни.
Они отсеивали все крайности: и убеждённых асексуалов, и тех, кто перебарщивал в вопросе «свободного сексуального выбора».
Их «спецнадзор» откровенно плевал на провозглашенные в стране «нормы политкорректности»: им нужны были только такие работники, которые не падали в обморок, услышав про «двойное проникновение» или «свинг», а при прослушивании звукозаписи какого-нибудь полового акта чётко разделяли визги восторга мазохиста от мольбы о пощаде жертвы изнасилования.
* * *
Бригита зашла в кабинет, словно «королева на службе отечеству»: гордо и независимо.
Привлекательная и стройная блондинка тридцати двух лет, она давно была замужем, но детей пока не имела.
Её муж, успешный бизнесмен, постоянно прилагал все усилия к тому, чтобы она уволилась с этой службы и нарожала ему кучу детей, но она была непреклонна: ей нравилась эта работа.
За её хрупкими плечами числились поимки трёх сексуальных маньяков, разоблачение пяти нелегальных притонов и не один десяток возвращённых домой «заблудших овечек» из числа насильно привезённых сюда «сексуальных рабынь» из стран Восточной Европы и Юго-Восточной Азии.
Присев за стол, она сразу достала диктофон.
Андерс закрыл дверь кабинета на ключ и выключил все телефоны.
– Кому вы об этом уже говорили? – сразу спросила Бригита.
– На следующий же день, когда об этом узнал, я написал заявление в «Инспекцию по защите прав несовершеннолетних».
– Когда это было?
– Два месяца назад. Но они никак на это не отреагировали.
Андерс почесал затылок:
– Странно: они должны были незамедлительно опросить и вас, и девочку. Сначала вместе, а потом порознь.
– Поэтому я и пришёл к вам.
Бригита, похоже, серьёзно заинтересовалась этим делом:
– А кому ещё? И что вы успели предпринять?
– В прокуратуру, но тоже безуспешно. Я узнал у Инги и адреса этих квартир, и названия тех гостиниц. Всё сходится: и вестибюли, и этажи, и рисунки на стенах. Разумеется, в сами номера мне проникнуть не удалось.
– А ваша дочь не склонна фантазировать? В таком возрасте это так естественно!
Но Мод уверенно возразил:
– Нет, это явно не детские фантазии: это же не Карлсон, и не принц на крылатом коне.
– А вы дома не держите порнофильмы, журналы, открытки?
– Было когда-то, мы иногда их смотрели вместе с Эрикой, но я всё это выбросил, когда Инге исполнилось три годика.
– И ничего из этого не могло остаться, затеряться, быть где-то припрятанным?
Мод опять замотал головой:
– Абсолютно исключено! Я и до этого всё это держал в сейфе, рядом с «Береттой» и винчестером.
– У вас есть оружие?
– Есть, и разрешение на него имеется!
Он достал лицензию, и Андерс чисто автоматически сделал с неё копию.
Бригита задумалась.
– А вы никогда не занимались с женой сексом в присутствии дочки?
Мод чуть не подпрыгнул на месте:
– Да вы что? Я вполне здравомыслящий мужчина!
Бригита довольно хладнокровно отреагировала на его выпад:
– Поймите меня правильно: детям свойственно подглядывать за родителями, по ночам. И вы даже не представляете себе, насколько они любопытны! А интерес к этому делу у них проявляется очень рано. Они с таким интересом рассматривают все эти вещи и у себя, и у сверстников, и часто мальчики хвастаются перед девочками: «У меня есть вот такая штуковина, а у тебя её нет!»
Мод немного успокоился:
– Нет! Я специально сделал в нашей спальне две шторки. Свою-то она и могла раздвинуть, но нашу – вряд ли! И мы бы услышали звуки её шагов, если бы она пыталась подкрасться!
Бригита продолжала допытываться:
– Вы не проповедуете «нудизм»? Не посещали когда-нибудь с дочерью такие пляжи? Никогда не ходили при ней голым?
– Никогда! Я не пойму, к чему вы клоните?
Он опять готов был взорваться, но Бригита ответила абсолютно равнодушно:
– Я просто хочу разобраться. Узнать: видела ли она когда-нибудь эти мужские «сисалы», и не просто так, а в действии? Маленькие девочки часто придумывают себе всяких принцев и драконов, и их поцелуи, после которых неизвестно как на свет появляются белокурые младенцы с белоснежными зубами. А ваша дочь описывает вполне реальные вещи. Она это либо где-то видела раньше, либо говорит совершенную правду. Где она сейчас?
– Я сразу же отвез её к моим родителям, на побережье.
– А вы не пробовали спросить об этом бывшую жену?
– Естественно, пробовал: по телефону. Но она ответила, и в довольно грубой форме, что я плохой отец, никогда не знал своей дочки и её фантазий. Потом она сказала, что все свои оргазмы со мной она только изображала! А я заявил, что Ингу она больше не увидит!
– И как она отреагировала?
– «Это мы ещё посмотрим! Ты даже не знаешь, кто за мной стоит!» Я не выдержал и бросил трубку!
Бригита вопросительно посмотрела на Андерса:
– Ты оформил его заявление?
Тот ответил, довольно обиженно:
– А как ты думаешь?
Она вдруг улыбнулась:
– Ты бы не был Андерсом Петерсеном, если бы хоть раз на шаг отступил от инструкции. Доставай бланк, оформляй «передачу»: я забираю это дело к себе!
* * *
У Бригиты забот хватало и без этого: она всё время должна была следить, чтобы на её территории все правила и формальности соблюдались неукоснительно, как «жрицами» или «жрецами» любви, так и их клиентами.
Проституция в стране существовала вполне официально.
Работницы «горизонтальной профессии» имели собственный профсоюз, исправно платили налоги и регулярно проходили медицинское обследование.
«Полиции нравов» приходилось вылавливать в основном нелегальные притоны, где работали беженцы из азиатских и африканских стран и государств Восточной Европы.
