Царственная, но добрая и заботливая, она стала для него постоянной болью. В голове снова прозвучали ее слова: «Почему ты не хочешь меня?» Они в чем-то были созвучны мыслям Одира, который, глядя на отца, когда-то желал понять, почему тот не хочет разделить с сыном свою скорбь по умершей жене.
И внезапно стало ясно, что каждая жертва, которую Элоиза принесла за время их краткого брака, перекликается с его собственными попытками достучаться до сердца человека, слишком эмоционально опустошенного, чтобы любить своего сына.
Стрела боли пронзила Одира, и он подумал, не застонал ли случайно, потому что глаза Элоизы внезапно с волнением обратились к нему. Его сердце забилось чаще. Одир уже собрался уйти от готовых сорваться с языка Элоизы вопросов, не будучи уверенным, что сможет на них ответить, но тут лимузин повернул налево и остановился перед коваными воротами.
Небольшая толпа уже начала собираться возле посольства, здесь же стояло несколько микроавтобусов, принадлежащих новостным программам. Завидев лимузин, журналисты защелкали вспышками фотоаппаратов, но уже через минуту машина въехала во двор, и одетые в черное охранники открыли перед пассажирами двери.
Каблуки туфель скользили на булыжниках, которыми был вымощен Двор, и Элоиза вцепилась в локоть Малика, как в спасательный круг. Затем, заставив себя улыбнуться, она повернула голову туда, где телевизионные камеры с нетерпением ждали ее появления, и помахала рукой. Малик попытался прикрыть ее собой от репортеров. Тысячи голосов обрушились на Элоизу, зазвенели в ушах вопросы о том, правдивы ли слухи о ее беременности.
На секунду улыбка Элоизы погасла при мысли о том, что сегодня ночью она не предохранялась. Вот это поворот событий: приехать к мужу на вечеринку в поисках развода, а утром уехать беременной, все еще замужней, и без пяти минут королевой!
Элоиза положила ладонь на живот. Имеет ли она право привести ребенка в семью, где родители не любят друг друга?
Впрочем, может ли она по-прежнему утверждать, что не любит Одира? Возможно, ей придется обманывать журналистов, но притворяться перед самой собой нет смысла. Да, она сегодня впервые спала со своим мужем, но знает этого человека уже два года. Ей известно, что он не любит плавать, а поездку верхом предпочитает любой, даже самой мощной машине. А еще, без сомнения, Одир пожертвует чем угодно ради защиты своего народа — даже собственным сердцем. Но главное, Элоиза внезапно поняла, что в глубине ее души, погребенная под слоями лжи, нагроможденной между ней и Одиром, всегда жила любовь к нему.
— Ваше величество? — тихо обратился к ней Малик, прервав ее размышления, и повел Элоизу в боковую дверь, чтобы избежать встречи с журналистами, которые караулили у парадного входа в посольство.
Вместе с мужем ее провели через кухню, где сотрудники уже начали готовиться к новому дню. Каждый из них при виде королевской четы замирал, с почтением склонив голову. И это наполнило сердце Элоизы покоем, теплом и силой. Она ощутила себя причастной к построению счастья для этих людей и для целой страны, которая очень нуждалась в исцелении.
Из кухни Одир и Элоиза торопливым шагом прошли по коридору в зал приемов. Здесь Элоиза в полной мере прочувствовала тяжесть своей ответственности. Она посмотрела на своего мужа. Его широкие плечи, казалось, были готовы нести любое бремя, но спина напряженно застыла. Элоиза подметила разницу между теми признаками уважения, которые свита выказывала Одиру прежде, и тем, как его встречали сейчас. Поклоны стали чуть ниже, улыбки на лицах более искренними. Эти люди знают, что его отец умер и что перед ними новый шейх. Он не позволит начаться гражданской войне, на пороге которой стоит Фаррехед, и приведет страну к новой эпохе мира и процветания.
Они прошли из зала приемов, декорированного в насыщенных красных тонах, в центральную галерею, которая привела их в главный вестибюль с широкой беломраморной лестницей. Здесь было еще больше людей, чем в зале приемов. Мужчины в деловых костюмах сновали туда-сюда с папками для документов в руках. Увидев Одира, все остановились как вкопанные. Но Элоиза смотрела лишь на Джархана, молча сверлившего ее взглядом.
Если окружающих мог бы ввести в заблуждение его невозмутимый вид, то ей было ясно, что это лишь маска. Элоиза ясно читала в глазах юного принца страх. Джархан боялся, что она открыла его секрет своему мужу.
Одир тоже заметил, что из всех людей, находившихся здесь, Джархан смотрел не на него, а на его жену. В сердце снова пробудились гнев и ревность. В мозгу застучало: «Она моя!»
Но уже в следующее мгновение Одир осознал, что во взгляде брата на Элоизу не было похоти. В нем читалась не страсть, а страх. Перед ним был его младший брат, которого Одир когда-то пытался оградить от всех скорбей, которого учил ездить верхом, играл с ним в оловянных солдатиков. Брат, который был вынужден жить ложью, скрывая свою гомосексуальность, жертвуя своим счастьем. Брат, который был невиновен во всех обвинениях…
Как он мог этого не замечать прежде!
Джархан не выглядел женоподобным — он был почти таким же сильным и властным, как Одир. Но он бы все равно подвергся порицанию за свои чувства, за свои желания. Отец изгнал бы его, разлучил с близкими и навсегда запретил бы произносить имя Джархана в стенах дворца.
Вот только Одир совсем не таков, каким был шейх Аббас.
Среди моря склоненных голов только три головы не склонились, и Джархан наконец встретился глазами с братом. В этот момент вместо гнева, который овладевал им последние полгода в присутствии Джархана, Одир почувствовал… любовь.
От этого невероятно сильного чувства у него чуть не подкосились ноги.
Подойдя к брату, Одир обнял его, надеясь, что эти объятия смогут передать хотя бы одну унцию того, что он сейчас испытывал. В его сердце теснились скорбь, любовь, боль и сожаление. И в то же время было необыкновенно приятно, что пришел конец тайнам, лжи, стыду и гневу.
Тело Джархана сначала было напряжено и казалось таким же твердым, как те оловянные солдатики, в которые они играли в детстве, а потом юный принц расслабился, и Одир почувствовал, как глаза защипало от слез.
Джархан пошевелился и попытался что-то сказать, но Одир перебил его и прошептал ему на ухо:
— Простишь ли ты меня когда-нибудь?
— Сможешь ли ты простить меня?
— Я тебя уже простил, Джар.
Услышав свое детское прозвище, принц улыбнулся:
— Я тебя тоже.
У них еще будет время все обсудить. Скоро, но не сейчас.
— После пресс-конференции ты полетишь с нами в Фаррехед, там и поговорим как следует.
— «С нами»? — переспросил Джархан.
Одир взглянул на Элоизу, которая, в отличие от двух мужчин, не смогла сдержать слезы. Стерев их с лица, она улыбнулась.
— Ты выйдешь к журналистам на пресс-конференции вместе с нами, — заявил Одир брату.
— Я не уверен…
