— Проследи, чтобы нас не побеспокоили, — бросил принц Малику.
Тот поклонился и отступил за стеклянную дверь. Одир шагнул к жене, тут же ощутив сильный порыв ветра, ударивший в грудь, словно сама природа защищала Элоизу от него, не подпускала близко, запрещала ему прикоснуться к ней.
Одир произнес те слова, которые, как он знал, поставят его собеседницу в безвыходное положение:
— Разве послушная жена убегает сразу после выступления своего мужа, хабибти?
Элоиза обернулась. Ее волосы полоскались на ветру, юбка то надувалась, то опадала. Одир не сразу осознал, как близко подошел. Ему следовало бы быть осторожнее, потому что Элоиза неожиданно толкнула его руками. Одир почувствовал, как Малик немедленно вырос за его спиной. Неужели телохранитель на самом деле посчитал это достаточной угрозой? Не обращая внимания на удары, которыми жена осыпала его грудь — такие слабые, что вызывали лишь смех, принц дал знак Малику не вмешиваться.
— Сколько я тебя знаю, ты никогда раньше не прибегал к обману, — бросила Элоиза Одиру с укором.
— Зато ты всегда лгала, — парировал он.
— Что ж, мир будет горько разочарован, когда вместо новостей о грядущем рождении наследника принца Фаррехеда они узнают о нашем разводе.
Элоиза даже не заметила, что перешла на крик, хотя раньше никогда этого не делала. «Не повышай голос, не устраивай сцены». — Она забыла сейчас эти отцовские поучения.
Заметив Малика, переминающегося с ноги на ногу за спиной Одира, Элоиза мгновенно пришла в себя, успокоилась и шагнула прочь от мужа.
— Оставь нас, Малик, — жестко приказал Одир.
— Но, мой…
— Ни слова больше, Малик! Я же сказал, уходи!
— Твое лживое заявление ничего не изменит, ты ведь знаешь, — в отчаянии заявила Элоиза. — Я все равно уеду.
— Полагаю, ты недооцениваешь силу соцсетей. Прямо сейчас больше сотни знаменитостей выпивают за наше здоровье и здоровье еще не родившегося нашего ребенка. Новость о твоей беременности распространится моментально. Еще до восхода солнца за стенами дворца в Фаррехеде начнется большое празднество — какого мои соотечественники еще никогда не видели.
С каждым словом Одир все ближе подходил к жене, а она отступала к перилам балкона, пока не уткнулась в них поясницей.
— А что произойдет, если я не произведу на свет этого ребенка? Что будет через несколько месяцев, когда у меня не появятся признаки беременности? Собираешься рассказать еще одну ложь, чтобы прикрыть ту, что выдал сегодня? Ожидаешь, что я и вся твоя страна будут оплакивать смерть придуманного ребенка? Ты настоящий ублюдок, Одир!
Эти слова, кажется, окончательно вывели его из себя.
— Думаешь, я этого хотел? — Теперь и он кричал. — По-твоему, мне нравится лгать?
— Мне нет дела до того, доставляет тебе это извращенное удовольствие или нет. Я на это не соглашусь. На дворе двадцать первый век. Ты не сможешь подкупить или обмануть меня, чтобы привлечь на свою сторону. Тебе не заставить меня лгать!
— Ты действительно считаешь, что после этого сможешь вернуться к тому мужчине, у которого скрывалась в Швейцарии, и жить нормальной жизнью?
— К какому еще мужчине? Ты это серьезно? Думаешь, я жила с кем-то в Цюрихе? Скажи мне, Одир, остался ли, по твоему мнению, на свете еще кто-то, кроме тебя, с кем я не спала?
Он посмотрел на лицо Элоизы, залитое лунным светом, а она спросила:
— Когда этот ребенок появится на свет, ты попросишь провести тест ДНК?
Ответ мужа словно резанул по сердцу ножом:
— Обязательно, и ты пройдешь медицинское обследование еще до того, как будет зачат наш ребенок.
Элоиза горько рассмеялась, не в силах сдержать отвращения из-за такого грубого вмешательства в ее личную жизнь.
— И как именно ты планируешь завести этого ребенка с женщиной, на которую не желаешь даже смотреть, не то что прикоснуться к ней?
Но едва эти слова сорвались с губ, Элоиза вспомнила о том, как Одир поцеловал ее этим вечером, вызвав невероятно сильное желание. Она ненавидела себя за то, что отвечала на его поцелуй так, словно умирала от жажды и лишь Одир мог эту жажду утолить.
— Надеешься зачать ребенка, даже не переспав со мной? Обратишься к своим докторам, чтобы они помогли тебе решить эту проблему? Ты даже не смог подарить мне брачную ночь!
— У меня не было выбора! Что мне оставалось делать? Наплевать на свою страну, позволить ей вступить в войну с Терреном?
— Но ты мог бы хоть что-то мне объяснить!
— У меня не было времени. И я не имел возможности вернуться к тебе, даже если бы захотел.
Впрочем, это была неправда. Он мог бы приехать к ней и все объяснить, но Одир испугался страсти, овладевшей ими обоими. Он тогда чуть не овладел Элоизой прямо в коридоре, на глазах у всех.
Между ними всегда ощущалось очень сильное влечение — еще при первой встрече возле конюшни и после, во время помолвки. Такое же мощное желание ощущал Одир и перед своей брачной ночью, когда советник внезапно принес новости об угрозе войны.
Элоиза так быстро стала ему необходима, начала так много для него значить. А ведь Одир пообещал себе, что никогда не поддастся такой сильной зависимости от женщины. Уж он-то видел, каковы последствия страсти, граничащей с безумием. Именно такая страсть охватила его отца, когда тот потерял жену, а Одир с Джарханом потеряли мать…
— Ладно, — насмешливо сказала Элоиза, — допустим, у тебя не было времени рассказать мне, что происходит, и у тебя не было времени попросить советника сделать это вместо тебя. Я просидела всю ночь, ожидая твоего возвращения. Мне пришлось разрезать ножницами свое подвенечное платье, потому что я не могла снять его самостоятельно. Ну хорошо, а что же тогда насчет следующей ночи? И следующей? И всех тех, что были после?
— Мне потребовалось целых три недели на переговоры, чтобы убедить шейха Террена не затевать войну, которая разрушила бы обе наших страны.
— А какую войну ты предотвращал после тех трех недель? Что помешало тебе объяснить происходящее, рассказать, с чем ты имеешь дело? Ты солгал мне, Одир, когда пообещал перед нашей свадьбой, что мы будем равноправными партнерами. Ты сказал, что мы будем нести бремя королевской власти вместе.
Он действительно так говорил и собирался так поступить, но недооценил разрушительные последствия действий его отца. Шейх Аббас воспользовался увлеченностью старшего сына невестой, а также подготовкой к предстоящей свадьбе и чуть не разрушил все планы Одира.
В принце снова заговорила совесть. Элоиза права, он должен был сообщить ей о том, что Фаррехед попал в беду. Мог бы даже брать ее вместе с собой в дипломатические поездки. Если бы только он мог доверять самому себе, контролировать желание, которое охватывало его, словно буря, каждый раз, когда Элоиза была рядом! А главное, Одир искренне боялся, что если позволит себе отдаться страсти, то станет похожим на своего отца.
