Глаза Джеймсона едва не вылезли из орбит, вены на его висках вздулись.
– Ты хоть представляешь, как твое идиотское вранье исковеркало мне жизнь? Ты хоть раз подумал о том, что...
Но тут веки Джеймсона дрогнули. Тело его обмякло, голова свесилась на грудь, морщины на лице разгладились.
Человек-Паук легонько встряхнул его.
– Джеймсон! Эй, Джеймсон!
Тело Джоны закачалось в воздухе, точно марионетка.
Лидс внизу уже звал на помощь.
– Что ты с ним сделал?
Спустившись вниз, Человек-Паук осторожно опустил бесчувственное тело на тротуар.
– Просто хотел попугать.
Ошеломленный, он позволил Лидсу отпихнуть себя в сторону и схватить Джону за запястье.
– Перестарался. Пульса нет.
Человек-Паук вскарабкался на ближайшую крышу. Его била дрожь, все плыло перед глазами. Тело рвалось прочь отсюда – бежать, скрыться, но он подавил этот порыв. Сидя в тени, он дождался приезда скорой и проследил за тем, как санитары грузят так и не пришедшего в себя Джеймсона в машину.
«Не может быть. Это все не взаправду. Это какой-то кошмарный сон».
В надежде проснуться он продолжал наблюдать. Красно-белые вспышки «мигалки» давно исчезли в ночи, но он так и не двинулся с места.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
НА СЛЕДУЮЩЕЕ утро Питер все еще продолжал прокручивать в памяти эту сцену, надеясь припомнить хоть какой-то признак того, что Джеймсон остался жив. Но все было напрасно. Он даже начал сомневаться, что действительно видел на лице редактора ужас, а не вообразил его в припадке самобичевания.
«А какая разница? Желал я ему дурного или нет – если он умрет, я и есть именно такой злодей, каким он выставлял меня все эти годы. Сам же говорил: если меня называют опасным для общества, я вполне могу стать опасным. Так оно и вышло – пусть всего лишь на несколько секунд».
Отчего-то в памяти вновь всплыл растоптанный научный проект. Ощущение крошек пенопласта на пальцах странным образом смешалось с другим – с ощущением лацканов плаща редактора в руках.
Двойной стук в дверь и поворот ручки заставили тревожно вскинуть голову.
– Эй, Пит!
«Гарри...»
Едва дверь начала отворяться, Питер вспомнил, что забыл снять штаны от паучьего костюма. Он дернул одеяло, укрываясь до пояса, так поспешно, что лежавшая на постели ручка перелетела через всю комнату и вонзилась в гипсокартон на стене.
Слышал ли Гарри стук ручки, Питер не знал. Хорошо, что хоть скрижаль была спрятана от посторонних глаз под грудой грязного белья.
К счастью, войдя, Гарри первым делом взглянул на Питера.
– Давненько тебя не видел, вот и решил заглянуть.
Подумав, будто друг намекает на то, что он увиливает от ответственности, Питер решил говорить прямо:
– Гарри, дружище, прости за просроченные счета...
Но кудрявый юноша успокаивающе поднял руки.
– Эй, не надо думать обо мне так! Заплатишь, когда сможешь. Какой смысл принадлежать к тем самым двум процентам общества, если не можешь даже дать послабление своему гениальному другу? Нет, просто зашел спросить: у тебя все в порядке?
«Да, верно. Нежелание быть халявщиком при Гарри – это, скорее, мое собственное. Сам-то он так вовсе не думает».
Гарри, богатый наследник, был первым, с кем Питер подружился в колледже. Остальные сторонились Гарри, считая его снобом, и только Питер прислушивался к его тревогам из-за странного поведения отца. Естественно, ни словом не обмолвившись о химическом составе, на время превращавшем Нормана Озборна в гнусного Зеленого Гоблина.
Гарри качнулся на пятках.
– Вчера я пытался сказать тебе привет, но ты выглядел так, будто репетируешь роль зомби. А потом вообще пропал. Что стряслось? С твоей тетей все в порядке?
– Когда я навещал ее, она выглядела превосходно. – Питер нахмурился. – Ты слышал что-то другое? С ней все окей?
– Нет, нет. Просто предположение. А с Гвен у тебя как?
Гвен... Он ведь почти забыл об этой проблеме!
Видя его реакцию, Гарри кивнул.
– Ага, понял. Гляди, когда будешь готов рассказать, я рядом.
– Знаю, Гарри. Со мной все окей. Думаю, большая часть моей хандры – из-за простуды, от которой я стараюсь избавиться. Организм никак не может решить, лучше ему или хуже.
Притворный кашель прозвучал совершенно неправдоподобно даже для самого Питера. Конечно, Гарри не купился на его притворство, однако согласно кивнул и улыбнулся.
– Тогда выбери позицию и отстаивай ее! Либо лежи и болей, либо поднимайся, черт побери!
Понимая, что Гарри упомянул об отстаивании своей позиции совсем в другом смысле, чем Гвен, Питер слабо махнул ему рукой на прощание. Гарри закрыл за собой дверь, и Питер снова остался один. Снова...
«Отстаивать позицию... Постоять за свои убеждения... Когда я избегаю противостояний, меня называют трусом. А когда попробовал не избегать – отправил Джону в больницу. Насколько проще было без всех этих возможностей, когда я был вечной жертвой Флэша Томпсона! Тогда я хотя бы знал, что меня шпыняют ни за что».
Взгляд его наткнулся на цифровую камеру, лежавшую на письменном столе в паре футов от воткнувшейся в стену ручки. Вспомнив о том, как устанавливал камеру в Выставочном зале, Питер включил ее и принялся пролистывать кадры. При виде того, как он расправляется с бандитами и спасает Рэнди, настроение поднялось.
Немного, самую малость.
«Даже Джеймсон признал бы, что некоторые кадры просто превосходны. Но он сошел со сцены, и теперь их даже некому продать. Или есть кому?»
Появиться в «Бьюгл», кроме всего прочего, означало узнать последние новости о Джеймсоне. Питер сомневался, что готов к этому. Убедив себя, что рано или поздно он все равно узнает обо всем, он оделся и направился на угол Тридцать девятой и Второй авеню. Но когда древний лифт остановился на нужном этаже Бьюгл-билдинг, пришлось едва ли не выволакивать себя из кабины за шкирку.
План этажа – общее пространство, уставленное столами репортеров, окруженными кабинетами с внутренними окнами и старомодными остекленными дверями – не менялся многие годы. Придирчивый шеф-редактор «Бьюгл» был слишком скуп, чтобы менять хоть что-нибудь. Однажды Питер даже видел, как тот склеивает изолентой сломанную клавиатуру. Удивительно, но после этого она проработала еще полгода.
В некотором роде неизменная редакционная кутерьма была для Питера домом. Возможно, не слишком гостеприимным, но все же – домом. Теперь же здесь царила пугающая тишина.
«Неужели все настолько убиты горем? Или просто без воплей Джей-Джей-Джей все так и должно быть?»
