– Пятый десяток. По-моему, сейчас я где-то на пятом десятке. Появились морщины вокруг глаз... как их там называют? Гусиные лапки. Больше новых морщин нет, но те, что были, стали глубже. Появилась «соль с перцем» в волосах. Но вот что забавно: физически я не ослаб. Наоборот, я вроде бы стал еще сильнее. – В доказательство он поднял шлакоблок и запустил его в полумрак. Ударившись о дальнюю стену, шлакоблок разлетелся вдребезги. – Сильнее, чем когда-либо. По крайней мере, насколько я помню. Вот таково мое тело, но есть еще кое-что. То, за что придется драться тебе, если я в этот раз не справлюсь сам. Эй, а стоит ли обращаться к тебе «ты»? Ты же на самом деле – я! Ладно, ты понимаешь, о чем я. Ты – мое будущее.
Еще раз взглянув в зеркало, он на миг позавидовал будущему Сильвермэйну – тому, у кого вся жизнь была впереди.
– Но вот в чем дело. Чувствую-то я себя прекрасно, но всякая всячина внутри, в голове, начинает исчезать. Нет, мозги в порядке, соображают, но вот воспоминания, слова, всякие мелочи – все это куда-то ускользает. Что останется, что забудется? Поди знай. Хуже всего то, что я сам не знаю, о чем забыл – как помнить о том, чего не можешь вспомнить? Приходится каждые минут десять обходить весь дворец памяти и смотреть, не покажется ли что-нибудь незнакомым.
Говоря, он переходил от реликвии к реликвии, от одной истории к другой, освещая их фонарем в поисках чего-либо незнакомого.
– В первый раз меня арестовали в двенадцать лет. Пырнул Микки Калисо в морду разбитой бутылкой. Его жирная рожа и без того была – вылитый гамбургер. А потом, в школе, в шестом классе, учительница была... была...
Память рассыпалась, точно обветшавшая стена. Раствор больше не держал кладку, и кирпичи вываливались из нее один за другим. Недалек час, когда вся стена рухнет...
Он даже песню опять забыл! Лихорадочно пролистав записи в диктофоне, Сильвермэйн нашел нужную и включил воспроизведение, но с трудом мог поверить, что голос – действительно его собственный. Все было так, как и сказал этот говорящий крокодил: эликсир пожирал его личность. И от этого он каким-то образом должен был стать совершеннее.
Сильвермэйн изо всех сил ударил себя в живот.
– Это никакое не совершенство! Нет! Я не позволю! Я не позволю!..
Но у эликсира не было ни ног, которые можно переломать, ни рожи, которую можно расквасить ни сердца, которое можно вырвать.
Сильвермэйн и без того был напуган, а неожиданный скрежет дерева о бетон вызвал в нем такой глубинный, животный страх... Он и не думал, что кто-либо, кроме совсем уж маленьких детей, может испытывать подобное. Схватив томми-ган, он включил фонарь, примотанный к стволу изолентой, и развернулся к лестнице.
– Кто там? Федералы? Как вы меня нашли?
Двое пришельцев замерли в луче фонаря – стройная, безупречно одетая дама и... либо какой-то треклятый монстр, либо дверь, отрастившая руки, ноги и голову.
– Прекратите торчать на лестнице, – взревел Манфреди, – как пара... пара... – слово забылось. – Выходите на свет, а то... а то «тра-та-та» сделаю!
Женщина не шелохнулась, но мужчина шагнул вперед. По крайней мере, имени этого' великана Сильвермэйн не забыл.
– Марко? Я тебя не звал. И... Эй, про это место не знает никто – даже ты! Ты следил за мной, глупый пес!
Марко протянул к нему руки ладонями вверх, словно показывая, что его нечего опасаться.
– Нет, мистер Сильвермэйн. Клянусь, я раньше никогда не видел этого места. Мы и не знали, что вы здесь!
Но Сильвермэйн не поверил в это. В этом просто не было никакого смысла. Марко явился сюда, и это само по себе означало опасность.
– Врешь! Думаешь, я дурак? Думаешь, ничего не помню?
Сам удивившись собственной прыти, бывший главарь Маггии рванулся к лестнице. Это было как будто летаешь во сне. Почти не касаясь ногами пола, он домчался до лестницы и хлестнул тыльной стороной ладони по морде непослушного пса.
– Я все помню!
Пощечина вышла сильной – намного сильнее, чем он собирался ударить.
– И это помню! А ты?
Но Марко даже не дрогнул. Он оглянулся на даму, точно она могла ему чем-то помочь.
Раздосадованный, Сильвермэйн схватил Марко за подбородок и развернул его лицом к себе.
– Нет! Как смотрел на меня, так и смотри! Хоть весь сгнию, чтоб только глаза остались, а все равно не забуду, как обходиться с предателем!
Марко покраснел от стыда:
– Но я не заслу...
Сильвермэйн вновь хлестнул его по щекам. На этот раз голова Марко мотнулась вбок, и он рухнул на колени. Резкий звук эхом раскатился по подвалу.
– Вот чего ты заслуживаешь!
Женщина ахнула и кинулась прочь, но Сильвермэйн ухватил ее за тонкое запястье:
– А ты стой и смотри! Это мой пес! Мой! Я его честно украл!
Странно, но ее бледное лицо сделалось спокойнее. Казалось, она... жалеет его!
– Вы сами себе противоречите. Это совершенно неразумно.
Сильвермэйн задрожал. Мысль о том, что она может оказаться права, повергла его в ужас, но он не хотел, не мог показывать этого. Разжав пальцы, он оттолкнул ее. Она упала на ступени. Кто она? Его бывшая зазноба? А он опять был с ней слишком груб?
Вынув из кармана пачку денег, он швырнул ей полусотенную. Покружившись в воздухе, бумажка запуталась в складках ее роскошного плаща.
– Уматывай, цыпа. Вот тебе на такси. Я тебе потом позвоню.
– Прекратите.
– Кто это сказал?
Это был все тот же Марко. Голос его звучал вызывающе, но взгляд был покорно опущен. Нависнув над великаном, Сильвермэйн подбоченился.
– А что ты мне сделаешь? Заплачешь?
Сильвермэйн замахнулся, чтобы ударить его еще, но на этот раз Марко поднял руку.
– Нет! Только не при ней!
Огромная лапища вцепилась в локоть Сильвермэйна, но стоило Манфреди поднажать – и огромное тело Марко подалось назад.
Он сделался безумно сильным. Неужели этот крокодил Коннорс и здесь был прав? Чем больше он забывает самого себя, тем могущественнее становится?
Марко поднял голову и взглянул ему в глаза.
– Клянусь, босс, я не знал, что вы здесь!
– Врешь! Тогда что ты здесь делаешь с...
Он знал эту женщину. Он знал, что знает ее!
Сильвермэйн напряг умственные силы, словно мозг его был такой же мышцей, как все прочие мускулы. Если как следует поднапрячься, то это огромное белое пятно в голове поддастся, и...
И на этот раз оно поддалось.
Нужные слова тут же вернулись, и Манфреди вновь обрел свое место в мире.
– Ванесса Фиск! Баба Кингпина! Это ты привел ее сюда?
