— Письма никакого не будет. Слишком опасно, вдруг кто-то перехватит. Сам все увидит, как приедет.
Она приобняла Сашку.
— Поживите пока тут, отдохните с дороги. Здесь спокойно и хорошо.
В глубине души Сашка была рада этой передышке. Рада, что ей больше не нужно убегать и прятаться, мокнуть под дождем и стирать ноги в кровь, пробираясь сквозь лесной бурелом. Не нужно беспокоиться о том, чем накормить и как успокоить плачущего ребенка, где взять чистые пеленки. Она была рада, что рядом есть взрослые, которые снимут с ее плеч заботы и тревоги, которые свалились так внезапно. Эвейн, разумеется, никому не раскрыла тайны наследника трона, и монахини окружили его такой же прохладной заботой, как и остальных брошенных младенцев. Сашка придумывала разные предлоги, чтобы подольше задержаться у его колыбели, и стоило ей отойти хоть на полчаса, как сердце начинало тревожно поднывать, словно на невидимой леске кто-то тянул его к спящему принцу. Да и ребенок в ее присутствии заметно оживлялся, тянул ручки и радостно гулил. Видя, как хнычущий младенец мгновенно затихает на ее руках, Сашка испытывала тайную радость. Артур уже не казался ей похожим на всех прочих, она знала все его забавные гримасы, безошибочно отличала плач пустого живота от рева мокрых пеленок.
Эвейн, не слишком одобряя ее болезненную привязанность к ребенку, с которым, так или иначе, вскоре придется расстаться, пыталась отвлечь ее заботами о других воспитанниках приюта. Эвейн была не просто патронессой приюта — она была его живой душой, и это был огромный, каждодневный, но не слишком заметный постороннему взгляду труд. Просыпаясь рано, часов в пять утра, она целый день крутилась между лазаретом, комнатой для занятий, столовой и спальней для грудничков, так что к заходу солнца уже валилась с ног от усталости и засыпала без сновидений, словно погружаясь в толщу темной воды. Сашка была при ней почти неотлучно: они чуть раздвинули ширму, чтобы вместить еще одну кровать.
Грей уходил ночевать на конюшню. Да и днем они не виделись, он все время пропадал где-то, словно нарочно избегая попадаться им на глаза. А если и доводилось случайно встретиться, буркал «добрыйденьмилыедамы» и старался поскорее пройти мимо. Эвейн бледнела и отворачивала лицо. Они отталкивали друг друга, как одноименные полюсы магнитов. После пары попыток подстроить этим двоим случайную встречу, которые заканчивались лишь обоюдной неловкостью и тягостным молчанием, Сашка бросила эту затею. Этих странных взрослых хлебом не корми, дай только усложнить и запутать все.
Да и других забот хватало: как-то незаметно Сашка подружилась с воспитанниками Эвейн, и они теперь повсюду бегали за ней шумной и бестолковой свитой. Монахини учили их молитвам и Священному писанию — других книг в обители, да и во всем королевстве не было. Однажды Сашка рассказала сказку, чтобы утихомирить ребятню — и с тех пор они требовали все новых и новых историй, страшных и волшебных. В особенности им нравилось слушать про чудесную страну, населенную вечно юными и прекрасными альвами, где сотни лет длится лето.
Дни пролетали один за другим, и однажды Сашка, выйдя во двор, увидела всадника на вороном коне в запыленном дорожном плаще. Эвейн держалась за стремя и что-то оживленно рассказывала. Даже не дослушав, всадник оттолкнул ее и, пришпорив коня, взял с места в карьер.
— Эвейн, кто это был?
— Тобиас.
— Тобиас?!
— Да, хотела устроить сюрприз, радостную встречу старых друзей. Но стоило ему услышать про Грея, как он изменился в лице и сорвался с места.
— Что ты знаешь о нем?
— Кажется, он служит какому-то знатному лорду, приближенному ко двору. Он приехал в обитель года три назад, привез мальчика, единственного выжившего в деревне, жители которой умерли от странного мора. К сожалению, через несколько дней он тоже умер. Но Тобиас — он потом часто приезжал, привозил мешки с зерном, целые отрезы холста… И оставил мне белого голубя. Сказал, что если случится беда, сразу примчится. И как видишь, сдержал обещание.
— Так ты ничего не знаешь…
— Что?
— Тобиас служит Кронку. Вернее, служил. С того самого дня, как пропал там, в лесу, когда братство пыталось освободить узников.
— Не может быть…
— Но это правда. Помнишь, я рассказывала о том, что произошло в подземном лабиринте, — Тобиасом овладела темная сила, он стал другим. Постоянно слышал голос в своей голове, который приказывал, призывал его. Это Змей, он подчинил его волю, его разум. Я видела его там, в шатре Кронка. Это он убил Ильстрема. Это он предал лесное братство.
Эвейн смотрела расширившимися от ужаса глазами, не в силах поверить в страшную правду.
— Это еще не все. Скорее всего, именно он убил Кронка. Он мечтает захватить власть и стать новым Змеем. Эвейн, — Сашка мягко взяла ее за руку и заглянула ей в глаза, — постарайся вспомнить, что именно ты успела рассказать? Он знает о том, что маленький принц здесь?
— Нет, нет. Я не успела… Я все испортила, да?
— Ох, Эвейн, ты же ничего не знала. Но, наверное, нам нельзя здесь оставаться…
— Да, ты права. Разыщи Грея, — это был, наверное, первый раз, когда Эвейн назвала его по имени. — А я соберу припасы в дорогу. Вы должны уйти до заката.
Но прежде чем Сашка успела добежать до конюшни, раздался громкий звук рога, и в ворота обители въехал отряд вооруженных всадников.
Глава 18
— Именем короля! — холеный вороной конь под Тобиасом бил копытом и встряхивал гривой, разгоряченный скачкой.
Из толпы прокаженных в черных балахонах, которая росла с каждой минутой, выступил сухопарый старик с венчиком седых волос. Его накидка из темной холстины была подпоясана простой веревкой с бубенчиками на концах. Он слегка прихрамывал и опирался на деревянный посох. При его появлении все, кроме всадников, склонились в почтительном поклоне.
— Как настоятель обители, прошу разъяснить причину вашего вторжения.
— Именем короля требую незамедлительно выдать опасного преступника, который скрывается в этих стенах.
— Сын мой, обитель всегда была и останется прибежищем для всех страждущих. Все, кто нуждается в защите и помощи, встретят их здесь.
— Ты что, оглох, старик?! — всадник достал из раструба перчатки пергаментный свиток, скрепленный королевской печатью. — Именем короля я требую выдать беглого каторжника, который здесь прячется от правосудия.
По толпе пронесся глухой ропот. Но настоятель остался невозмутим.
— Королевские указы, как вам прекрасно известно, не имеют силы в стенах обители. Здесь правит не король, а Орден черных сестер, устав которого предписывает проявлять гостеприимство и милосердие ко всем страждущим.
Краем глаза Сашка увидела Грея, который с каменным лицом наблюдал за этой сценой, и, протиснувшись через сомкнувшиеся ряды, схватила его за руку.
